Новость о том, что RusRating, Dagong Global Credit и Egan-Jones создают коалицию для «большой тройки» на финансовом рынке на фоне «выборных» новостей из США и КНР прошла незаметной. Однако этот амбициозный шаг нацелен на изменение всей структуры рынка рейтингования в мире, уверяет один из создателей мятежного союза Ричард Хейнсворт. О ближайшей макроэкономической перспективе, вреде монополизма даже в среде «белых воротничков» и необходимости менять взгляд на риск как единицу оценки, рассказал президент российского рейтингового агентства RusRating.
— Ричард, я знаю, что вы только что вернулись с закрытого совета по финансовой стабильности, где присутствовали представители Центробанка. По результатам этого события сразу хочется задать вопрос, что вы можете сказать о состоянии российской банковской системы?
— Хочу вас успокоить: по всем показателям, которые были сегодня озвучены экспертами, российская банковская система находится в достаточно устойчивом состоянии. Это совпадает и с нашими оценками ситуации как рейтингового агентства: мы не видим особых причин волноваться.
Сейчас экономисты любят акцентировать внимание на том, что происходит рост розничного кредитования. Но собственный аналитик ЦБ на совете по финансовой стабильности аргументировано доказал, что нечего волноваться. Он продемонстрировал сравнительную статистику по выдаче кредитов в России и Европе. Наша страна в этом смысле находится на невысоком уровне. Все опасения касаются только темпов роста: уж очень бурно развивается эта отрасль, разрастаясь прямо на глазах. Хотя отчасти это можно объяснить эффектом «низкой базы»: любые международные исследования подтвердят вам мои слова. Несмотря на бурный рост розничного кредитования, которое мы наблюдаем в последнее время, потенциал у этого сегмента остается достаточно большим. С другой стороны, Центробанк справедливо беспокоят высокие выплаты по кредитам на душу населения. Точнее, выплаты по обязательствам перед банками по отношению к среднему доходу россиянина находятся на уровне 22%, в то время как в других странах эта грань доходит лишь до 5%. Отчасти это объясняется тем, что в России кредиты выдаются на достаточно короткий срок и под высокие процентные ставки. Следовательно, одной из задач видится необходимость удлинять сроки кредитов и уменьшать ставки кредитования.
Отдельной темой является кредитование юридических лиц. Проанализировав все детали, можно сказать, что проблемой является соотношение пассивов и активов в банках. Сегодня формальный срок кредитования предприятий находится на уровне до года, неформальный – 2–5 лет. Но с учетом того, что нет достаточного количества долгосрочных пассивов, можно подчеркнуть определенный риск ликвидности, который берут на себя банки, хотя формально соблюдают требования регулятора.
— Правильно я понимаю, что можно дать такую оценку: сектор, в целом, чувствует себя устойчиво, но есть некоторые «точки нездоровья»?
— В целом, да, но к дополнительным плюсам следует отнести то, что эти «точки нездоровья» видны, и возникновение кризиса из-за них маловероятно.
— Мне интересно ваше мнение по поводу того, что на самом деле происходит на финансовых рынках в мире. К примеру, есть точка зрения, доказывающая, что синхронные действия властей развитых стран не решили проблему с кризисом (одним из индикаторов здесь является уровень безработицы, который по-прежнему остается достаточно высоким), но «купировали» ее, запустив меры количественного смягчения. Другими словами, кризис «отложен», но проблема не решена?
— Я не совсем согласен с этой точкой зрения. Один из моих партнеров – глава рейтингового агентства Dagong Global Credit в Китае – написал аргументированную статью-исследование о том, что в современном капиталистическом мире изменилась сама система финансирования. Раньше основной упор был на инвестирование, на создание капитала в компании, и только после того, как предприятие докажет свою жизнеспособность, шло обращение в банки за кредитованием. Классические форматы работы сегодня не действуют. Основным видом финансирования в мире в настоящий момент является долговое финансирование, не капитальное. Мы вошли в новую эру финансирования в экономике в целом. Уровень долгов (и государственного, и частного сектора) находится на другом значении, чем раньше и, соответственно, к этому положению нужно предъявлять и новые требования. Первый вывод в статье гласит, что качество кредитов и защита кредиторов должны выйти на первый план. Подчеркиваю, что требуется защита именно кредиторов, а не инвесторов: нужно больше информации, поэтому необходимость в кредитных рейтингах начинает осознаваться всем финансовым рынком. Мы находимся в переходном периоде развития мировой экономики: значимость рейтинговых агентств (РА) постепенно увеличивается. Более того, сегодня на рынке есть место и для региональных или локальных РА, которые будут работать для предприятий малого и среднего бизнеса. Если раньше для получения внешнего кредитования требовался только аудит, то теперь вдобавок к нему все чаще необходим еще и кредитный рейтинг. Естественно, не в таком большом объеме, как это было с большими организациями, но важно само направление: область действия кредитных рейтингов спускается от вершин экономики в глубь системы.
Мир меняется. Если раньше вливание денег сразу получало отклик в инфляции, то последнее время мы не видим такого резкого пропорционального ухудшения экономики. Традиционные финансисты объясняют эту ситуацию потенциальным состоянием – то есть что-то выяснится в ближайшем будущем. Но у меня есть и альтернативное объяснение: рост деривативов до 2008 года был колоссальным. Кризис фактически «закрыл кран» на выпуск деривативов, и образовалось большое поле. До кризиса были созданы неэффективные и виртуальные долги. И то, чем занимаются сейчас центральные банки, это замещают деривативы реальными деньгами. Другими словами, мы не будем видеть инфляционной реакции, потому что выпущенные деньги пойдут на оплату долгов. В экономике были резервы для поглощения этих денег.
— Выходит, что мы перевели кризис в систему длительной стагнации?
— Нет, поскольку регуляторы сумели ограничить количество выпускаемых деривативов, чтобы они не достигли докризисного уровня. Власти не хотят повторения событий 2008–2009 годов.
— Вы считаете, что предпринимаемые действия позволят выйти не просто на «удержание ситуации» в нормальном русле, но и на какой-то рост?
— Здесь есть еще и другая проблема, особенно актуальная для России, но она будет иметь глобальные последствия и для остального мира. Экономисты всегда любили задавать такой вопрос: «Что будет с Россией, если стоимость нефти упадет?». На это я всегда отвечал, что проблемы будут не у нашей страны, а проблемы будут в мире. Для того чтобы стоимость нефти упала, необходимо, чтобы мировые потребности в этом сырье снизились.
— Да, но некоторыми аналитиками назывались цифры, что это сделать будет сложно, поскольку на данный момент потребности планеты в «черном золоте» составляют 86 млрд. баррелей в день.
— Это правда, но есть еще и политический фактор. Дело в том, что в США принято государственное решение перейти на сланцевый газ. Этот газ не продается вне границ США по политическим причинам, не по экономическим. История показывает, что политические причины имеют краткосрочные действия, а экономические – долгосрочные. Стоимость газа сегодня на очень низком уровне, потому что объем большой, а потребности планеты в этом сырье маленькие. В Европе стоимость газа и стоимость нефти связаны. Есть большой риск, что из-за ситуации в Америке случится ценовой разрыв стоимости этого сырья в Европе. А если стоимость газа упадет, то это сильно повлияет на «Газпром». И вот тогда мы увидим волатильность по стоимости и ощутим инфляцию. Мой прогноз таков: скорее всего, через 1,5–2 года будет глобальная инфляция, потому что произойдут фундаментальные изменения на сырьевом рынке.
— Говорят, что ценовой разворот на мировых рынках произойдет не раньше 2016 года (https://kratko-news.com/publikacii/s/nataliya-orlova-dlya-finansirovaniya-masshtabnoi-modernizatsii-gosudarstva-vremeni-vysokikh-tsen-na-neft-mozhet-ne-khvatit-10001929/ ).
— Я согласен с тем, что инфраструктуру одномоментно перевести на сланцевый газ не удастся. Но даже последовательные шаги в этом направлении приведут к тому, что цена на газ будет падать. Моя озабоченность в том, что стоимость газа в Европе будет снижаться, и вот этот канал будет дестабилизировать правительства. Но есть и более глобальный пласт, который лежит в основе изменений всего сложившегося устройства – это новые технологии. А если вы обратитесь к истории, то увидите, что появление новых технологий всегда нарушает сложившееся положение дел в мире.
— Давайте вернемся к прямой теме нашего разговора – к рынку рейтинговых агентств. Эта сфера приняла на себя основной шквал критики в посткризисный период. Весь финансовый мир возложил ответственность за «ситуацию-2008» на РА. Предъявлялись все виды обвинений — от коррумпированности до непрофессионализма, устаревших методик и т.д. В общем, чем сердце успокоилось в этой области?
— Я считаю обоснованной критику, направленную на ключевые рейтинговые агентства, в особенности на «большую тройку». Опять же, если мы обратимся к истории, то увидим схожую проблематику везде, где формировались монополии – будь то железнодорожная отрасль, угольная промышленность, электроэнергетика и т.д. Достигнув определенного уровня, любые крупные монополисты начинают чинить препятствия к появлению новых игроков посредством завышения «порога входа». При этом себестоимость продукции «для своих», то есть внутри круга посвященных, снижается. Естественно, эти игроки продолжают делать все возможное, чтобы сохранить свое царское положение. Кризис всегда приводит к «развенчанию царских особ», и рынок находится в той ситуации, когда перед новыми игроками появляется возможность получить преимущества. Сегодня необходим новый мировой игрок, поэтому три рейтинговых агентства – RusRating, Dagong Global Credit и Egan-Jones – приняли решение создать новую рейтинговую организацию, которая будет находиться под моим руководством. В связи с этим партнеры предложили мне переехать в Гонконг. Планы требуют проработки, так что возможно, это произойдет не сразу.
Агентства, которые работали в условиях монополии, стали почивать на лаврах. К примеру, ими было принято решение не тратить деньги на новые технологии, инновационные системы расчетов и т.д. ради повышения прибыли инвесторов. В целях увеличения доходности каждого агентства общая шкала рейтингов была завышена. Это и сейчас заметно в опубликованных данных. Если мы рассмотрим рейтинг с точки зрения предсказания дефолта (расчет вероятности дефолта), то мы увидим, что от «А+» до «АA+» и т.д. очень маленький прирост. Как только мы переходим на «BB+», так разница начинает выражаться в процентах. Это значит, что соотношение корреляции между фактической потерей и прогнозом дефолта сильно нелинейные. Шкала более склонна к завышению рейтингов, чем к занижению. А это свидетельствует о том, что управленцы в РА были под влиянием отделов маркетинга, а не под влиянием аналитиков, и ради прибыли специально завышали шкалу оценки.
Еще один важный минус заключается в том, что не было никакого надзорного органа за РА. И поэтому не было никаких исследований качества их прогнозов, сравнительного анализа между их прогнозами также не проводилось. Никто не отметил, что такая нелинейность является неправильной.
Одной из задач, которые мы ставим внутри нашей тройки, является изменение стандартов качества. Мы будем стремиться к реформе, и у нас есть идеи, как это все осуществить, но пока рано о них говорить.
— Как вы оцениваете проект европейских властей создать свое рейтинговое агентство «сверху», то есть по официальному запросу государств ЕС?
— Они хотели это сделать, но им не удалось. И на данный момент нужно отметить, что почти каждая попытка государства создать рейтинговое агентство заканчивалась неудачей. Мы видели аналогичные шаги в России: РА «Интерфакс» было создано указом президента, но его пришлось продать частным Moody’s. В Казахстане старались создать свое РА, но также неудачно. Пожалуй, только рейтинговое агентство Малайзии может служить примером единственного удачного проекта, но после создания по государственному указу, оно было передано в частные руки и de facto является одним из игроков рынка на равных условиях. В Японии агентство не было государственным, но было создано под сильным влиянием властей. В Европе немцы очень хотели создать свое РА, но для этого необходимо было изменение закона. ЕС должен был создать некий фонд, который бы платил за рейтинги, а компании платили бы фонду за получение объективных данных. Это очень сложная схема, преимущества которой для участников рынка неочевидны. Пока никто не согласился на такой шаг. Не нужно забывать, что в Европе уже существует порядка 30-ти рейтинговых агентств. Имеется даже соответствующая ассоциация EACRA (European Association of Credit Rating Agencies), куда вхожу и я. Так что можно понять, почему инициатива пока не нашла поддержки – достаточно уже имеющихся участников рынка.
— Возвращаясь к вопросу создания «новой тройки», хочется узнать, будет ли в вашем подходе к оценке риска что-то новое?
— Да, я пытаюсь определить риск по-новому, более глубоко. В настоящий момент есть исследователи, которые также относят проблему к области определения. В частности, назрела необходимость определить риск таким образом, чтобы его можно было выделить как реальное явление, не зависящее от наблюдателя. Одно дело, когда нечто существует, другое – что мы знаем о нем и как описываем. Это вопрос разницы между онтологией и эпистемологией, известный в философии еще с древности.
Очень важно выявлять также и субъектов риска. Когда мы смотрим на компанию и говорим о рисках, то мы должны определять, чей именно риск мы имеем в виду в первую очередь. Риск акционера или риск кредитора? Но есть и более широкое определение. Если государство построило АЭС в каком-то городе, то риск аварии для местных жителей (не являющихся ни акционерами, ни кредиторами данного проекта) повысился. Если страхование было адекватное, то риск кредитора при взрыве АЭС будет минимальным. И он будет отличаться от того ущерба, который будет причинен жителям города и этой местности в целом.
Переходя к финансовому рынку, можно сказать так: если Lehman Brothers выпустил долговые бумаги, то РА «большой тройки» оценивали риск только для держателей долговых обязательств, для инвесторов и кредитов. Однако нужно учитывать и другой вид риска, который несет на себе весь финансовый рынок, на котором Lehman Brothers являлся крупнейшим контрагентом по производственным инструментам. Другими словами, он был системообразующим ядром. Этот риск не был оценен. Конечно, количество системообразующих игроков на рынке очень мало – большие финансовые институты, страховые компании. Их порядка 20 организаций по всему миру, но они есть, и это нужно учитывать в оценках. РА, выставлявшие рейтинг Lehman Brothers, построили мир вокруг себя таким образом, что только их оценки воспринимались как авторитетные и достойные внимания. А когда они совершили ошибку, то все на них тут же накинулись. И тот скандал, в котором они оказались, отчасти является творением их собственных рук: они устраняли любую возможность конкуренции. Таким образом, во всей этой истории с Lehman Brothers они были в узком смысле слова правы в своих оценках, но в широком смысле – совершенно неправы.
— Дайте, пожалуйста, свою оценку рейтинговых агентств в России. В какую сторону должен развиваться наш рынок?
— Я нахожусь в деликатной позиции, поскольку я являюсь одним из участников рынка, мои слова могут интерпретироваться в негативном ключе. Но я призываю вас смотреть на ситуацию шире, исходя из геополитического контекста. Прежде всего, не в интересах России, чтобы три американских компании получали львиную долю доходов в этой отрасли. Эта ситуация сложилась на рынке потому, что местные инвесторы не требуют рейтинги отечественных компаний. Для изменения ситуации нужны усилия не только самого рынка, но должна осуществляться поддержка и со стороны властей. Например, государство может сказать, что компания должна иметь не менее 2-х рейтингов, причем одно из РА должно иметь штаб-квартиру в нашей стране.
Для РА самым большим активом является его репутация. Когда речь идет о компании, которая меньше самого агентства, то последнее может давать все оценки, как есть. Но когда РА меньше организации, которую оно оценивает, то возможность давления, в том числе и силового, не исключена. Наличие на рынке регулятора РА способствовало бы в данном случае оздоровлению рынка, поскольку подобная практика будет пресекаться, к тому же будет осуществляться и надзор за качеством выданного рейтинга.
— А кто может быть регулятором для РА в России?
— Минфин, конечно же, особенно в первые годы существования рынка.
— Усиление отечественных РА защитит от неверных оценок? Вы считаете, что сейчас рейтинги России выставляют неправильно?
— Я просто считаю, что люди, которые живут Нью-Йорке или Париже, не понимают, что здесь происходит на самом деле. И дело не в том, что они неправильно видят все элементы, а в том, что они неправильно соотносят их между собой. Они увеличивают вес негативных переменных и уменьшают значение позитивных. И вот уже фактические данные показывают, что соотношение между рейтингом и дефолтом не отражает реальное положение дел в стране.
Самое важное для меня – это геополитическая ситуация. Три страны из БРИКС (Бразилия, Индия и Китай) требуют обязательные кредитные рейтинги от местных агентств, и их рынок в результате является достаточно развитым и большим. Две страны из этого объединения – Россия и Южная Африка – не требуют наличия рейтингов от местных рейтинговых агентств, и рынок РА у них является слабым. А это неправильно для России, чтобы ее РА были слабыми в тот момент, когда мировая экономика развивается совершенно по-другому. Где голос России?
Чтобы способствовать развитию своего рейтингового рынка, нужно создать условия, в которых будут развиваться местные и не будут даваться какие-либо особенные преференции для американских или других иностранных РА.
По материалам : Источник
