В среду суды сразу трех районов Варшавы начали рассматривать дела футбольных болельщиков, задержанных за участие в беспорядках в день матча сборных России и Польши. Правда, поначалу судили только поляков, но в четверг дошла очередь и до россиян. Чтобы понять, что за люди попали в лапы польского правосудия и действительно ли там оказались, как говорят, жуткие хулиганы, корреспондент «КП» отправился в суд.
В варшавском районе Средместье живут счастливые люди. Никто из прохожих понятия не имеет, где у них тут суд. Даже всезнающие таксисты давали крайне разноречивые показания. Пришлось сдаваться полиции, которая после долгих распросов — не могли поверить, что нормальный человек по собственной воле хочет в суд — указала дорогу.
В шестиэтажном здании на улице Маршалковской, как оказалось совсем рядом с вокзалом и фанзоной, царил сумасшедший хаос. Служащие носились по коридорам как угорелые, во всех углах сидели и стояли люди в наручниках под охраной полицейских. Правосудие вершилось вовсю.
— У нас действительно небольшая неразбериха, — сознались в канцелярии суда после того, как за час не смогли выяснить, где и когда будут судить российских фанатов. — Но мы сегодня должны рассмотреть 90 дел, поэтому есть сложности, подождите еще час.
Пока наших нет, можно поговорить с поляками. Снимать на фото и видео полицейские запрещают, а разговаривать — нет. Правда, все разговоры с ними очень сильно напоминают знаменитый диалог из «Калины красной»: «за что сидел? — Да по недоразумению!»
Высокий улыбчивый парень вполне сошел бы за обычного студента, если бы не наручники на руках:
— Я вообще никого не трогал! Это меня били ногами, а полиция задержала меня.
Еще один крепкий парень едет с пакетом документов в лифте наверх — в канцелярию. То, что он только что вышел с заседания суда, выдают кроссовки без шнурков.
— Ни за что меня забрали. Те, кто хулиганил, убежали, а меня схватили, — убеждает он.
— И сколько суд дал за «ни за что»?
— Два года условно.
— А штраф?
— А я безработный, что с меня взять?
Тут вообще виноватые есть? У одного из кабинетов сидят двое полицейских, рядом лежат шлемы, дубинки — свидетели. Из кабинета выглядывает секретарь с криком: «Пан Трускавский!» Откуда-то из угла выводят здоровенного парня в майке, похожего на питбуля. Публика улыбается: Трускавский — по-польски означает Клубникин. Неплохой такой Клубникин!
— Это мы его задерживали, — говорит полицейский. — Хулиганы. Сами напали на полицию, кидались бутылками. Больные люди.
Наконец привезли первого русского болельщика. Он идет по коридору, прикрывая лицо бумагами, хотя кроме меня и еще одного польского журналиста фотографировать больше некому. Мы просим судью разрешения присутствовать на заседании, она не против.
Судить россиян полякам непросто: для этого нужно, во-первых, перевести все документы на русский, во-вторых, нужен переводчик. Этим и была вызвана задержка.
В зале судья, секретарь, подсудимый, которого зовут Павел, переводчица и мы с польским журналистом Петром из журнала «Политика», который говорит по-русски. Зачитывают дело. Все банально: шли в колонне «русского марша», дрались с напавшими поляками, полиция разогнала всех, нескольких схватила.
Павел говорит, что он ни с кем не дрался, а просто шел сбоку колонны и на него напали. Виновным себя не признает.
Вызывают свидетеля — полицейского, который его задерживал. Тот рассказывает, что фанаты дрались, он с коллегами задержал несколько человек, после чего друзья Павла пытались отбить его у полиции. В ответ те применили газ.
Судья Малгожата Диц, брюнетка в очках, объявляет перерыв на вынесение приговора. В коридоре уже сидит другой наш болельщик в наручниках, Виктор из Москвы ждет своей очереди. Но у него в отличие от Павле есть адвокат.
— Да просто беспредел! — двое суток в камере не способствуют спокойствию. — Мы сидели в кафе, подбегает наш мужик, лицо в крови. Говорит: напали поляки, наших бьют, помогите. Мы вышли, нам навстречу поляки в масках. Тут полиция подлетела, меня забрали. Но невозможно же! Со всех сторон поляки лезли, орали: «русска курва!».
— Где сидели двое суток до суда?
— В местном КПЗ.
— С нашими?
— Нет, в камере с тремя поляками. Но мирно было, чего уж там воевать. Поляков тоже много взяли.
— Кормили вас?
— В последний раз — утром. Курить очень хочется, у тебя нет?
Спускаюсь в буффет за сигаретами, отдаю адвокату. Через пятнадцать минут Виктора уводят в зал суда.
Двухчасовое ожидание приговора в коридоре позволяет существенно расширить знание юридического польского языка. Суд, по-польски, «сад», судебный процесс — «расправа», а приговор — «вырок». Вот вынести этот самый вырок у судьи Малгожаты никак не получается. Она его уже напечатала, но прочитать не может: куда-то пропала переводчица. Безуспешно прождав ее десять минут, судья переносит оглашение приговора еще на час.
Суд уже опустел, в том смысле, что обычных посетителей в нем нет, только туда сюда водят фанатов в наручниках. Суд вообще-то работает до 16:00, но это в нормальные дни. А сегодня — похоже будет трудиться до глубокой ночи. Чем-то этот поток приговоров напоминает работу сталинских судов-троек.
Польский журналист Петр коротает время, уточняя у меня значения русских слов:
— Виктор сказал, что поляки кричали им «курва». Что это по-русски?
— Нехорошая женщина.
— А точнее?
— Я не уверен, что такие слова можно произносить в здании суда.
— Нет, здесь можно.
Как выясняется после приговора, говорить так и в самом деле можно. Павлу дают два месяца реальной тюрьмы! Все в шоке, включая поляка Петра:
— Как это? Почему? Всем дают условные сроки, а ему — настоящий! Почему не было адвоката? Почему судья поверила полиции, а не ему? Ведь видеозаписи нет! Надо звонить русскому послу!
ИСТОЧНИК
