От университетской группы Terra America. 19 марта 2013 года состоится четвертый семинар на философском факультете МГУ из цикла «Америка: возвращение идеального». Еще в начале года мы решили посвятить очередное мероприятие нашего цикла теме «социальной утопии», точнее, антиутопизму настоящего времени. Напомню, что в статье «Разочарование как шанс на утопию» философ Борис Капустин упрекнул современных левых теоретиков за то, что они отказались от поиска альтернатив капитализму. Однако у нас возник вопрос, возможна ли такая альтернатива на самом деле, и не выглядят ли все вероятные альтернативы сегодня менее привлекательно, чем реальный капитализм?
Тот же вопрос со всей радикальностью был поставлен в только что появившейся в мартовско-апрельском номере журнала Foreign Affairs cтатье американского экономического историка Джерри Мюллера «Капитализм и неравенство». Мюллер не скрывает, что капитализм как экономический строй не просто порождает неравенство, он основан на неравенстве как на системном факторе, и все попытки смягчить социальные диспропорции лишь тормозят экономический рост. И все же он предлагает искать решение дилеммы «неравенства» и хозяйственного «прогресса», надеясь на возникновение новых центристских решений и появление политиков, способных их предложить.
Как бы ни относиться к его предложениям, следует приветствовать появление в самом влиятельном политическом журнале Америки статьи, которая позволяет вернуться к теме капитализма, его пороков и его преимуществ, с прежней, характерной для Маркса, Вебера и Шумпетера, серьезностью и откровенностью. Мы предлагаем участникам нашего университетского проекта обсудить в будущих публикациях и в последующем живом общении саму возможность, если угодно, с философской точки зрения, принимать неравенство как неизбежную предпосылку тех экономических и культурных благ, которыми может пользоваться средний класс в современном обществе. Когда-то русская философия в лице Николая Бердяева отреклась от собственной антибольшевистской проповеди «неравенства» во имя полукоммунистической и, в конце концов, оказавшейся несбыточной «русской идеи». Какую «русскую идею» следует (и следует ли вообще?) искать нам сегодня, в ситуации близящегося кризиса «общества всеобщего благосостояния» и упадка среднего класса?
* * *
Историк капитализма
«Капитализм и неравенство» — явно не проходная статья. Журнал Foreign Affairs уделил труду историка и политического философа Джерри Мюллера аж 10 страниц убористым кеглем, и вокруг публикации тут же разгорелись жаркие споры.
Сразу хочется отметить, что статья хороша уже тем, что в ней максимально доходчиво и терминологически корректно описывается вся история право-левого противостояния по социально-экономическим вопросам, его эволюция и современное состояние. Даже не соглашаясь с Мюллером, можно использовать данную работу как добротный краткий курс истории капитализма, которой автор занимается практически всю свою карьеру.
Еще в середине девяностых в своей книге, посвященной идеям Адама Смита[1], Мюллер ставил серьезные вопросы о прогрессе, который осуществляется капиталистическими методами (а иными осуществляется, мягко говоря, не столь эффективно), и о социальных последствиях капиталистического индивидуализма и экономического эгоизма.
Уже тогда Мюллер обращал внимание на диалектический характер противоречия (понятого не по Марксу) «равенства» и «прогресса» и указывал на то, что это противоречие ликвидировать удастся только ценой таких последствий, которых не захочет ни один разумный человек.
Свои идеи автор развил в серии лекций «Мысли о капитализме», которые впоследствии были изданы в виде аудио-курса, ставшего бестселлером.
Вот что говорит Мюллер во вводной части своих лекций:
«Уже три столетия многие выдающиеся мыслители всерьез задумываются о капитализме. Они исследовали его ключевые свойства, культурные предпосылки и последствия для человечества — исследовали с вдохновением, тщательностью, а иной раз со страхом. В своих трудах они защищали капитализм, выдвигали аргументы против него, расходились во мнении, как его охарактеризовать, и каждый раз задавались вопросом, перевешивают ли очевидные материальные выгоды от воплощения методов ту цену, которую люди вынуждены за них платить».
По сути дела, Джерри Мюллер противопоставляет гуманизм и экономическую эффективность, ставя ребром вопрос о том, возможно ли их гармонично совместить. При этом принципиально важно, что Мюллер считает неверным жертвовать одним ради другого. Капитализм для него — не только вопрос экономики или, с другой стороны, справедливости и человечности. Это и то, и другое вместе, общество, которое неразрывно связано с цивилизацией Запада, и уж точно — с цивилизацией американской. При этом любая крайняя — левая или правая — позиция будет упускать из виду не только разумное зерно, содержащееся в противоположной точке зрения, но и часть тех ценностей, которые такая крайняя позиция призвана была защитить.
Дело не в том, что с водой можно выплеснуть ребенка, а в том, что капитализм — живой, развивающийся организм. Сглаживая один вид неравенства, он одновременно порождает другие его виды, открывая одни возможности, перекрывает для многих людей доступ к другим и наоборот. С другой стороны, попытки волюнтаристски «вылечить» какие-либо его болячки, неминуемо приведут к заболеваниям, от которых, возможно, нет лекарств вовсе. И прежде чем настаивать на том, что равенство важнее экономического развития или что рынок справедливее социальной защиты, необходимо сначала разобраться с тем, так ли уж важно равенство (и почему) и как конкретно действует рынок на благо прогресса, и противоречит ли он при этом социальной защите.
Всю эту проблематику Мюллер изложил в начале века в своей книге «Разум и рынок»[2]. Более того, автор доказывал, что капитализм — не только социально-экономический, политический или идеологический конструкт, это своего рода интеллектуальный процесс, ведь за три века изменилась не только экономика и политические программы, изменилась и научная мысль, исследующая капитализм.
За столь последовательный и системный подход к проблеме Джерри Мюллер заслуженно получил неофициальный титул «главного историка капитализма».
И в «Капитализме и неравенстве» мы прежде всего видим сжатое и ясное изложение основных идей автора, результатов его изысканий. Но не только это.
XXI век и «небезопасность»
В «Капитализме и неравенстве», пожалуй, проглядывает не просто хладнокровное исследование ученого, но и политический манифест. Прежнее «философское отношение» к неравенству и экономическому росту Мюллеру пришлось оставить — естественный вполне ход для заострения проблемы право-левого противостояния, которое особенно накалилось в предвыборный год в США. Вместо отвлеченного исследования мы имеем внятную декларацию собственной позиции и программы.
Джерри Мюллер с места в карьер заявляет:
«Последние политические дебаты в Соединенных Штатах и других развитых капиталистических демократиях были сосредоточены в основном вокруг двух вопросов — роста экономического неравенства и масштаба государственного вмешательства для его исправления. Как показали выборы 2012 года в США и схватки вокруг “финансового обрыва”, центральным пунктом левой программы сегодня является увеличение государственных налогов и расходов в попытке обратить вспять процесс стратификации общества, тогда как правые настаивают на снижении налогов и госрасходов, дабы обеспечить динамизм в экономическом развитии. Каждая из сторон принижает основания озабоченности другой, и люди с каждой стороны, похоже, верят в то, что отстаиваемая ими политика будет достаточна для обеспечения процветания и социальной стабильности. Что же, обе стороны ошибаются».
Вот так. Не больше и не меньше. Отсюда и весьма дерзкий подзаголовок статьи: «Чтó неверно понимают и правые, и левые».
Создается впечатление, что профессор устал увещевать политиков и идеологов обоих толков, и на страницах уважаемого политического журнала он делает последнюю попытку разъяснить им суть своих исследований, а также призвать если к не примирению позиций, то хотя бы к тому, чтобы основывать свои программы не на бессмысленных, по мнению Мюллера, догмах, а на научном знании и открытом признании реалий.
Вот что советует автор сделать в первую очередь:
«Хорошим отправным пунктом мог бы стать отказ в политике как от привилегий, так и от ресентимента, и принятие непредвзятого взгляда на то, что в действительности несет с собой капитализм, вместо того, чтобы идеализировать его защитников и демонизировать его критиков».
Это не означает, что нужно встать на позицию критиков капитализма и клеймить его почем зря. Мюллер подчеркивает, что от капитализма отказаться не удастся, если только не планировать вселенского масштаба катаклизм. Более того, не удастся справиться и с неравенством — оно является генетической чертой капитализма, его составной частью, отчасти его двигателем.
Джерри Мюллер довольно смело обосновывает неравенство в рыночной среде тем простым обстоятельством, что все люди не равны. И генетика, и воспитание, и семейная среда играют свою роль, но также имеют значения гендерные, расовые и этнические факторы. Автор, не стесняясь, строит различные шкалы способностей и достижений для рас и национальностей в различных культурных средах и различных сферах приложения своего труда.
При этом всеобщий доступ к образованию — пусть даже максимально равный — все равно, по Мюллеру, не является панацеей. Стратификация детей происходит гораздо раньше колледжа и даже школы — дети приходят уже в начальную школу с разным багажом, а, стало быть, начинают с разных ступенек. Ну а выровнять все семьи равнозначно не только диктату коммунистического толка, но и исчезновению самой возможности дальнейшего развития человечества.
Человечество и так проделало гигантский путь по обеспечению того равенства, которое принято называть равенством возможностей. Сегодня практически нет гендерной или расовой дискриминации, более того, в постиндустриальную эру, когда широкое развитие получили ранее не виданные информационные технологии, открылись пути на самый верх социальной лестницы для людей, которые в противном случае такой возможности не получили бы… Однако это привело в конце XX-начале XXI века к еще большему социальном расслоению.
И от этого никуда не деться, считает Мюллер: «Со временем, настолько, насколько общество организовано меритократически, настолько же будут сходиться наследственная одаренность и материальные блага, полученные на свободном рынке». Казалось бы, в этом вопросе Джерри Мюллер сходится с политологм Кристофером Хэйсом, который утверждает, что меритократия по сути дела является лишь иной формой аристократии, а последовательное проведение в жизнь принципа равенства возможностей приводит к тому, что равные возможности как таковые исчезают.
Однако здесь есть важный нюанс. Если Хэйс считает, что забравшиеся наверх по социальной лестнице люди стремятся всеми силами «выдернуть эти лестницу наверх», дабы оградить себя от конкуренции низших по социальному статусу сограждан, так что единственным рецептом является «больше равенства» и «частое выравнивание площадки», то Мюллер не так категоричен.
Все дело, по Мюллеру, не в «выдергивании лестниц», а том, что он назвал «человеческим капиталом»[3]. Вот что он пишет:
«Образованные родители, как правило, инвестируют больше времени и энергии в своего ребенка, даже тогда, когда оба родителя много работают. Семьи с большим человеческим капиталом с большей вероятностью извлекают выгоду из современных передовых способов воспитания, предоставленных современным капитализмом (таких как самообразование онлайн), при этом сопротивляясь его разрушительным плодам (таким как неограниченный просмотр телевизора и компьютерные игры)».
И вот за «человеческий капитал» и его право быть инвестированным с получением соответствующей выгоды от этого «предприятия», Мюллер стоит горой, ссылаясь на ценности свободы, на Александра Гамильтона и на здравый смысл.
А поскольку равенство достижимо только одновременно с экономической деградацией, автор наряду с термином «неравенство» (inequality) вводит и другой термин — «небезопасность» (insecurity). Недостатки капитализма связаны не с порождением неравенства, а с различными факторами небезопасности: бедность, экономические кризисы и, как следствие, — потенциальные социальные потрясения, в том числе то, что Мюллер назвал «популистской обратной реакцией».
В то же время, самые различные факторы (в том числе глобализация и международное перераспределение труда) приводят к тому, что дивиденды с человеческого капитала становятся разными для разных людей, а это особенно тревожный знак, как считает Мюллер.
Возможен ли центризм, или Как сохранить линию Джона Голта?
Автор много и с удовольствием цитирует Карла Маркса, так что может создаться впечатление, что родом Джерри Мюллер из таких же леваков, как упомянутый уже Кристофер Хэйс или Майкл Казин. Однако при внимательном прочтении это оказывается не так, и к концу статьи убеждаешься, что автор всерьез начал прочерчивать линии возможного (возможного ли?) американского центризма.
Мюллер слишком активно напирает на экономическую эффективность, прогрессивность и различные достижения капитализма, чтобы это было простой фигурой речи в стране свободного предпринимательства.
Создается впечатление, что, опасаясь написать это прямо, автор предупреждает не только о возможной левой «популистской реакции», но и правой. Последняя нам хорошо знакома по так называемому чайному бунту, движению американских правых локалов против социально-ориентированной политики федерального правительства. Однако о «чайниках» в статье нет ни слова.
А вот указание на бесперспективность социального перераспределения благ в обществе — весьма однозначное:
«Одним из потенциальных средств от растущего неравенства является простое перераспределение доходов с вершины экономической пирамиды к ее низу. Но здесь есть два препятствия. Во-первых, со временем те самые силы, которые вели к увеличению неравенства, вдруг производят свою переоценку и уже требуют большего или более агрессивного перераспределения. Во-вторых, в какой-то момент перераспределение вызывает существенное негодование и демотивирует драйверов экономического роста».
То, что ответная правая «популистская волна» может быть связана с драйверами экономического роста, то есть с предпринимателями, менеджерами, изобретателями и что такая волна вполне может принять форму отказа от того, чтобы такими драйверами быть, у меня лично немедленно вызвала ассоциации с романом Айн Рэнд «Атлант расправил плечи», основные идейные положения которого были довольно ярко подчеркнуты режиссером Джоном Путчем в его экранизации, увидевшей свет (в двух частях) в 2011-2012 годах[4].
Сюжет «Атланта» состоит в том, что в недалеком будущем (по Айнн Рэнд — в 60-х годах, по Джону Путчу — после перевыборов Обамы на второй срок) государство сильно вмешивается в экономические дела корпораций и, радея «о всеобщем благе», вводит «Закон равного распределения», отнимая у предпринимателей свободу деятельности, авторское право, возможность устанавливать цену на свою продукцию и нанимать тех людей, которые им кажутся наиболее перспективными. Это порождает ту самую волну обратной реакции — предприниматели, инженеры и менеджеры в массовом масштабе начинают исчезать, следуя призыву таинственного Джона Голта. Мир сваливается в хаос, заботиться об экономике, инфраструктуре и рабочих становится попросту некому.
При всем очевидно право-популистском запале как романа, так и фильма, в нем есть один небезынтересный для нашего рассмотрения сюжетный ход. Предпринимательница и инженер Дэгни Таггерт, в пику вашингтонским бюрократам, называет новую железнодорожную линию, имеющую, помимо всего прочего, еще и большое социальное значение, линией Джона Голта. Построена эта линия была из инновационного металла Риордана, изобретенного гениальным фабрикантом. Однако из-за постоянного давления «общества всеобщего блага» линия становится убыточной, и ее приходится демонтировать, дабы пустить металл на ремонт других линий.
И вот здесь вернемся к Джерри Мюллеру. Говоря о взаимоотношении свободы, демократии, равенства и капитализма, он делает вывод:
«Именно создание современного социального государства позволило капитализму и демократии сосуществовать в относительной гармонии».
Но давайте не будем торопиться с русским вариантом термина welfare state (обычно у нас переводимого именно как «социальное государство»). Если исходить из замысла Уильяма Темпла, который и ввел термин в обиход в англоязычных странах, то welfare state — это государство всеобщего благосостояния — чем не «общество всеобщего блага»!
Так вот вопрос, который ставит Джерри Мюллер, заключается в том, как при максимальном смягчении факторов «небезопасности» и заботе о «низах», не демотивировать драйверов экономики настолько, чтобы они вынуждены были сворачивать свою активность, тем самым порождая еще большую «небезопасность». Иными словами, как при контроле над аппетитами капиталистов, не потерять линию Джона Голта.
То есть у социальной защиты и государственного вмешательства в экономику должны быть, согласно Мюллеру, очевидные и ясно просматриваемые границы при всем признании необходимости таких мер.
Правым автор статьи советует «принять как данное, что социальные программы служат важной цели и должны быть сохранены… что большинство расходов государства на социальную защиту является надлежащим ответом на генетически присущие капитализму черты, которые являются наиболее проблематичными, а не “зверем”, которого следует “умертвить”».
Левые же, по мнению Мюллера, должны «смириться с фактом, что агрессивные попытки покончить с неравенством могут быть дорогостоящими и бесполезными. Уже сам успех прошлых усилий по обеспечению равных возможностей, такие как расширение доступа к образованию и законодательному запрещению различных форм дискриминации, означает, что в современном развитом капиталистическом обществе нет сколь-нибудь значительного незадействованного человеческого потенциала. Поэтому дальнейшие меры по продвижению равенства, скорее всего, принесут гораздо меньше результатов, чем меры предшественников, а заплатить при этом придется гораздо большую цену».
Учитывая весомый научно-исторический бэкграунд Джерри Мюллера, его статья — это вряд ли призыв «ребята, давайте жить дружно», как может показаться на первый взгляд. Напротив, это довольно жесткий вызов как крайне левым, так и крайне правым политикам, указание на лакуны в их идеологических и социально-экономических построениях.
А еще это, по всей видимости, констатация факта, что трансформация капитализма под давлением слева дошла до той точки, когда дальнейшее давление становится опасным. Таким образом, формулируется консервативная центристская позиция, останавливающая традиционные лево-правые качели, характерные для политической системы США и большинства других стран Запада.
Вопрос о том, возможна ли политическая победа такой центристской линии, а если да, то в какой форме она может быть достигнута и — что куда важнее — не приведет ли она к той самой стагнации, которой более всего боится автор «Капитализма и неравенства», остается открытым. Тем более, что конкретных рецептов одновременного сохранения «линии Джона Голта» и welfare, нам не представлено.
Вполне возможно, такие рецепты выходили за рамки статьи в Foreign Affairs, и в ближайшем будущем мы еще о них услышим. Ведь весьма сомнительно, что появление столь значимой концепции могло быть делом ученого-одиночки.
[1] Jerry Z. Muller/Adam Smith in His Time and Ours/Princeton University Press, 1995.
[2] Jerry Z. Muller/The Mind and the Market: Capitalism in the Western Thought/Anchor, 2003.
[3] В данном случае имеется в виду личные качества человека, капитал его знаний, навыков и со временем опыта.
[4] Любопытный факт, который остался незамеченным в основном из-за трудностей перевода, состоит в том, что название фильма «Атлант расправил плечи» (Atlas Shrugged) явно перекликается с очевидно лево-либеральным фильмом «Облачный атлас» (Cloud Atlas). Если следовать автору романа Дэвиду Митчеллу, то переводить на русский язык фильм следовало бы «Порочный Атлант», поскольку в интервью радио BBC автор сказал: «Само название „Порочный Атлант“; порочность относится к постоянно меняющимся проявлениям Атланта, который является неизменной человеческой природой, которая всегда остается и всегда будет оставаться таковой. Так что темой книги является жажда, с которой люди охотятся на отдельных лиц, группы — на группы, народы — на народы, племена — на племена». Вот теперь замените порочного Атланта на облачный атлас, и станет понятной бессмыслица перевода названия фильма на русский язык.
По материалам : Источник
