Супруги, 40 лет прожившие в добровольном изгнании на необитаемом острове, сумели преодолеть свои физические недуги и изоляцию от социума, начав деятельно менять мир вокруг себя к лучшему. Корреспондент BBC Travel побывала у пары в гостях, чтобы узнать об их экологических инициативах по спасению морских черепах и кораллов, а также об умении радоваться жизни, даже если та посылает тяжелые испытания.
Абу Даенг — человек, излучающий любовь к жизни. Такого идущего изнутри сияния никак не ожидаешь от того, кто сорок с лишним лет провел в изоляции от мира и с раннего возраста испытывал серьезные недуги, в конце концов приведшие к физической слепоте.
Когда Абу встречал нас у себя дома — на крошечном островке, где постоянно живут только он и его супруга, — беззубый рот его растянулся в широкую улыбку.
Он засмеялся по-детски радостно, и невидящие белёсые глаза утонули в морщинках-лучиках. Руки протянулись для приветственного объятия.
На этом покрытом белоснежным песком острове Пулау Сенгкех (в переводе — "остров Гвоздичный") Абу и его жена Майда поселились в 1972 году и прожили здесь сорок лет в полном уединении.
Ни он, ни она не знают точно, в каком возрасте их поженили. Сейчас, как полагают супруги, обоим уже за восемьдесят.
А к моменту свадьбы Абу было чуть больше двадцати (так ему, во всяком случае, помнится). Майда же помнит только, что она выходила замуж не в сезон дождей.
Событие это, кстати сказать, произошло на расположенном по соседству с Пулау Сенгкех острове Пулау Пала ("Остров мускатного ореха"), где тогда жили Абу, Майда и вся их родня.
Итак, погода в тот день стояла сухая; Майдин дядя трижды торжественно выстрелил в воздух, и невеста направилась к дому родителей жениха; потом Абу построил для своей новой семьи хижину из бамбука и пальмовых листьев, и началась долгая супружеская жизнь…
В то время Абу и Майда и представить себе не могли, что когда-нибудь начнут заниматься выращиванием морских черепах и в качестве активистов-экологов станут препятствовать рыбной ловле с использованием цианида и динамита, разрушающих хрупкую экосистему коралловых рифов. Впрочем, до этого всего им предстояло еще дожить.
Когда семейная жизнь наладилась, Абу стал уходить в недельные рыболовные экспедиции и добывать моллюсков, ныряя за ними без акваланга на 25 метров и глубже. Майда тем временем вела хозяйство, вышивала и стряпала.
Сезон дождей сменяла пора сухой погоды, а потом снова возвращались дожди. В удачные дни супруги ели рыбу, а при отсутствии улова им приходилось довольствоваться пустым рисом.
Майда родила шестерых детей; пятеро умерли, не прожив и года, от распространенного на островах нейрологического заболевания.
Единственный их выживший ребенок, Сакка, уже подрос, когда Абу понял, что что-то всерьез не так.
"Я нырял за галиотисами (вид съедобного моллюска — прим. переводчика), — вспоминает он, — и мне вдруг показалось, что тело мое увеличилось в размерах и ощущается, словно туго набитый мешок с цементом".
В ночной темноте Абу взял курс на Макассар (крупнейший город Сулавеси и столица одной из его южных провинций — прим. переводчика); двенадцать долгих часов шел он под парусом, помогая своей лодке веслами.
На протяжении многих лет ему не единожды пришлось проделывать этот путь — для семьи здоровье всегда было важнее провизии.
Пока мы разговаривали, Абу длинным потемневшим ногтем большого пальца поскреб себе предплечье, а потом верхнюю часть ноги, вспоминая тот день, когда "Большой Доктор" при осмотре обнаружил у него потерю чувствительности в конечностях.
Когда по возвращении домой Абу рассказал, что его поразила проказа, на местном наречии именуемая "куста", Майда расплакалась от отчаяния. Если муж не сможет больше ловить рыбу и моллюсков, чем же они будут тогда питаться?
Вскоре после того глава местной управы предложил добровольцам участвовать в разведении морских черепах на острове Сенгкех, в часе хода на парусной лодке от их родного Пала.
Никто из земляков желания переселиться на необитаемый остров не изъявил. Но Абу вдруг почувствовал, что для него и семьи такой переезд — это возможность избежать связанного с его болезнью клейма, равно как и риска кого-нибудь заразить, когда заболевание начнет прогрессировать.
Вдвоем с женой работу на черепашьей ферме они вполне потянут, рассудил он. А полагающееся от государства жалованье поможет прокормиться, когда из-за болезни он уже не сможет больше выходить в море.
Приняв решение, Абу разобрал построенный им для своей семьи дом, погрузил его вместе со всем нехитрым скарбом на лодку и отправился в путь.
"Прощаясь, все плакали, — вспоминает он. — Люди говорили мне: "Зачем уплываешь ты на этот остров, будто изгой какой-нибудь?"
В свой первый вечер на необитаемом Сенгкехе они с женой тоже плакали, глядя, как солнце исчезает за горизонтом.
У бугийских островитян (буги, или бугисы — одна из основных этнических групп на южном Сулавеси — прим. переводчика) издавно принято хоронить своих мертвых на незаселенных островах — из-за страха перед призраками и привидениями. Сенгкех тоже был когда-то таким "островом мертвых", и Абу с Майдой говорят, что до сих пор еще чувствуют присутствие здесь духов усопших.
Когда они только прибыли на остров, он показался им куском голой, бесплодной земли, где негде укрыться ни от палящего солнца, ни от лютого шторма.
Но вот Абу засеял его семенами, и они взошли, превратившись со временем в деревья с широкой кроной и обвитыми вьюном стволами. А из вырытых в песке гнезд тем временем рождались, поколение за поколением, морские черепашки, и пара наблюдала, как забавно они размахивают своими плавничками.
Вначале пара выращивала морских черепах для последующей их продажи в Макассаре — иногда для аквариумов, но все же чаще на мясо.
Однако со временем приоритеты властей изменились, а у Абу с Майдой, соответственно, изменились обязанности. Теперь они выводят и растят черепашек, чтобы потом выпустить их на волю.
Пересекаемые линией экватора острова Индонезии (всего около 17 тыс.) простираются на 5 тыс. километров. Здешние коралловые рифы — среди самых протяженных в мире и наиболее богатых по количеству представленных биологических видов; более 80% находится в настоящее время под угрозой.
Черепахи играют в этой хрупкой экосистеме важнейшую роль: они поедают вредные для кораллов морские водоросли и разрушающие рифы губки.
Однако сокращающаяся популяция черепах — это для коралла еще не самая большая угроза. В 1990-е годы распространение в этом регионе получила ловля рыбы с использованием цианида и динамита — эта технология, делающая процесс менее трудоемким, помогает местным рыбакам увеличивать вылов для продажи за границу.
Достаточно бросить на коралловый риф горсть пестицидов или самодельную бомбу, и то количество рыбы, которое вручную пришлось бы добывать несколько недель, в миг всплывает на поверхность — как по велению волшебной палочки.
Абу полагает, что от проказы он уже излечился. К его голосу теперь многие прислушиваются, и среди жителей близлежащих островов он слывёт мудрецом.
Сенгкех сегодня гораздо менее изолирован, чем прежде. Посещающим этот остров рыбакам и заезжим гостям Абу пытается объяснить, что уничтожение кораллов приводит к гибели рыбы и что ответственное отношение к природе — наш общий долг.
Иногда он сдает глушащих рыбу рыбаков полиции, но чаще просит друзей и родственников поговорить с ними по-хорошему.
Уровень экологической грамотности в этом регионе чрезвычайно низок, а некоторые из опоясывающих местные острова рифов уже разрушены, так что эко-активизм, пусть даже в очень небольших масштабах, жизненно важен и может многое изменить.
Послание Абу к миру постепенно распространяется от острова к острову и доходит уже, кажется, до материка. А коралловый риф Сенгкеха остается нетронутым, первозданным, таким, каким был он шестьдесят лет тому назад, когда Абу только начинал здесь свой дайверский промысел.
Быт на Сенгкехе, надо сказать, нелёгок, и перебои в снабжении самым необходимым для жизни случаются. Вот, к примеру, несколько лет назад Абу и Майда чуть не умерли от жажды, когда питьевую воду им на остров не успели доставить к сроку.
Но при всех трудностях и несмотря на возраст, эти два пожилых "робинзона" не перестают радоваться жизни.
Для Абу особый источник радости — кораллы. Лицо его лучится, стоит ему только вспомнить те рифы, что повидал за свою жизнь. "Они невероятно прекрасны, — говорит он с неподдельным восторгом. — Черные, синие, желтые, зеленые, красные… так много цвета!"
Я наблюдаю за этой любящей парой, привыкшей за долгие годы супружества трудиться вместе в терпеливом согласии, гляжу, как Майда заботливо ведет мужа по хорошо утоптанным дорожкам к их крепкому деревянному дому…
Индонезийская неправительственная организация "Домпет Дхуафа" построила этот дом для них несколько лет назад — в знак признательности Абу за его вклад в защиту окружающей среды.
Неожиданно поднялся ветер, и зеркальная гладь моря покрылась рябью и барашками. Нам пришла пора уезжать.
"[Будь моя воля], я ничего бы не стал менять в судьбе, данной мне Богом, — сказал на прощанье Абу. — Я доволен. Жизнь у меня спокойная. И, потом, всё — даже болезнь — это ведь дар божий."
Послесловие. Обесцвечивание коралловых рифов
На помещенном выше снимке можно увидеть один и тот же риф (на территории Американского (Восточного) Самоа) до, во время и после события, приведшего к утрате кораллами своей естественной окраски — и, соответственно, защиты.
В Индонезии, как и во всем мире, коралловые рифы в настоящее время подвержены одинаковым опасностям. Подводные экосистемы быстро разрушаются из-за высокого уровня загрязненности, нарушения видового баланса и повышающейся температуры океана.
Под воздействием этих стресс-факторов кораллы теряют свой защитный пигментный слой и становятся более уязвимыми к внешней среде; многие из них в результате погибают.
http://www.bbc.com/russian/society/2016/03/160323_vert_tra_indonesia_real_life_robinson_crusoes
