В 1960-х годах почти все ученые считали, что мы одиноки во Вселенной. Поиски разумной жизни за пределами Земли высмеивались; с таким же успехом, казалось, можно было искать фей или ведьм. Скептики считали, что происхождение жизни было обусловлено скорее химическим недоразумением, событием настолько невероятным, что оно никогда не произойдет дважды. «Происхождение жизни кажется практически чудом, — так говорил об этом Фрэнсис Крик. — Слишком много условий нужно выполнить, чтобы это произошло». Жак Моно вторил ему; в своей книге 1976 года «Случайность и необходимость» он писал: «Человек знает, наконец, что одинок в равнодушной необъятности Вселенной, в которой появился благодаря случайности».
Сегодня же маятник качнулся решительно в другую сторону. Многие выдающиеся ученые заявляют, что Вселенная кишит жизнью, часть которой должна быть определенно разумной. Биолог Кристиан де Дуве зашел так далеко, что назвал жизнь «космическим императивом». Что изменилось в науке? Очевидно, ничего. Мы бредем практически в тех же сумерках, пытаясь осмыслить переход от не-жизни к жизни, что были при Дарвине, когда он писал: «Крайне неразумно в настоящее время думать о происхождении жизни; с таким успехом можно было бы размышлять о происхождении материи».
Нет никаких сомнений в том, что SETI — глобальная инициатива поиска внеземного разума — получила мощный толчок от недавнего открытия сотен экстрасолнечных планет, или экзопланет. Очевидно, недостатка в недвижимости в космосе нет. Но обитаемой эта недвижимость может быть лишь в случае действительно появления жизни.
Мы часто говорим о том, насколько велика вероятность, что мы найдем разумную жизнь за пределами Земли. Этот вопрос не имеет смысла. Поскольку мы не знаем процесса, который преобразовал мешанину химических веществ в живую клетку, со всей ее ошеломляющей сложность, невозможно рассчитать вероятность, с которой это может произойти. Здесь могут участвовать совершенно разные силы — даже солнечные бури, как показало недавнее исследование. И собрать эту головоломку нам пока не удалось. Нельзя оценить шансы неизвестного процесса. Но астробиологов, впрочем, больше интересует вероятность, с которой микробная жизнь в конечном итоге получит интеллект. Хотя биологи не могут рассчитать ее математически, они вполне понимают этот процесс; это дарвиновская эволюция. И все же это как ставить телегу поперед лошади — самая большая неопределенность окружает первый шаг, откуда изначально возьмутся микробы.
Карл Саган однажды заметил, что происхождение жизни может быть не таким сложным процессом, и жизнь не возникла сразу же, как только Земля стала гостеприимной для жизни. Мы действительно может проследить присутствие жизни на Земле уже 3,5 миллиарда лет назад. Но аргумент Сагана игнорирует тот факт, что мы являемся продуктом конкретно земной биологии. Если бы жизнь на Земле не появилась достаточно рано, люди не смогли бы появиться до того, как Солнце станет слишком горячим и зажарит нашу планету до корочки. Мы предвзяты в своих суждениях и не можем получить статистически значимую выборку на основе самих себя.
Другой распространенный аргумент заключается в том, что Вселенная настолько огромна, что жизнь точно должна где-то быть. Что следует из этого заявления? Если мы ограничимся наблюдаемой Вселенной, получим примерно 1023 планет. Это большое число. Но оно меркнет по сравнению с вероятностью образования даже простой органической молекулы по воле одного только случая. Если путь от химии к биологии долгий и трудный, вполне может быть так, что лишь на одной планете из триллиона может появиться жизнь.
Допущения того, что жизнь широко распространена, основаны на неявном предположении, что биология является не продуктом случайных химических реакций, а продуктом направленной самоорганизации, которое способствует живому состоянию — что-то вроде жизненного принципа, работающего в природе. Такой принцип может быть, но мы не нашли никаких доказательств его существования.
Возможно, нам не нужно далеко ходить за примером. Если жизнь действительно появляется с легкостью, как предположил Саган, она могла зародиться второй раз — и в третий, и в четвертый — на нашей собственной планете. Если бы жизнь на Земле появлялась многократно, нас окружали бы потомки микробов совершенно другого генеза, образуя своего рода теневую биосферу. Но никто серьезно не занимался микробами, а их могут быть миллиарды видов, поэтому мы пока не знаем. Потребуется найти всего один «инопланетный» микроб, чтобы ответить на этот вопрос.
Жизнь в космосе может быть редкостью, как бы нам ни хотелось обратного
Илья Хель
