Кандидат исторических наук Константин Воронов.
Фото из личного архива.
Продолжающая силовая операция Парижа в Мали свидетельствует, что интегрирующаяся Европа в растущей степени нуждается в защите своих стратегически важных поставок энергетического сырья и минералов из-за рубежа. Соединенные Штаты уже не могут, похоже, или больше не в состоянии обеспечить военное решение всех проблем Запада. Теперь Старому Свету надо вновь задуматься о том, как впредь строить долгосрочные отношения со своими стратегическими поставщиками, особенно проблемными — в северной Африке и на Ближнем и Среднем Востоке (БСВ), не очень уповая на американский фактор.
Хотя страны-члены Евросоюза уже совместно осуществляют защиту своих стратегических морских интересов у побережья Африканского Рога (операция ВМС ЕС — NAVFOR), они фактически передали Франции право на вмешательство в дела такой стратегически важной страны, как Мали. Обе эти миротворческие/военные операции указывают, что Европа должна всё больше участвовать в вооруженной защите своих важнейших поставок энергосырья и минералов. США не хотят, и уже, пожалуй, не в состоянии участвовать в разрешении разнородных конфликтов военным путем. Между тем Германия опять-таки отказывается принять на себя растущую ответственность в военной и сфере безопасности. К тому же Великобритания предпочитает демонстрировать отстраненность от общих решений относительно вызовов и угроз на ЕС-основе.
Природные богатства
Уже сегодня миллионы европейцев (сознают они это или нет) зависят от поставок природного газа из Алжира и урана из Нигера для производства тепла и электроэнергии в своих странах. Без поставок этих недроресурсов из Сахары и зоны Сахеля (малонаселенный экорегион полузасушливых полей, саванн протянулся на 3,9 тыс. км от Атлантического океана на западе до Красного моря на востоке, покрывает свыше 3,1 млн. кв. км на территории Сенегала, Мавритании, Мали, Алжира, Буркина-Фасо, Нигера, Нигерии, Чада, Судана и Эритреи) европейские государства «всеобщего благосостояния» попросту замерзнут, утратят экономическую активность, понесут невосполнимые потери своих национальных хозяйств. Таким образом, война в Мали — по сути — макроперация интегральной Европы. Эта борьба ведется, чтобы защитить доступ Старого Света к стратегически важным ресурсам, против угрозы распространения исламистских террористических группировок в регионе, особенно после падения режима полковника Муаммара Каддафи в Ливии в 2011 г. Вслед за прекращением войны в Ливии активировался процесс дестабилизации в Египте и Сирии, что стало одной из причин возросшей активности исламистских группировок в Мали. Они установили здесь в 2012 г. контроль на северной частью страны, которая имеет 1,2 тыс. км. слабо демаркированной границы с Алжиром — поставщиком газа №3 в Европу, после России и Норвегии. Мали и в большей степени соседний Нигер, имеют внушительные залежи урана, которые разрабатывает французская государственная компания «Areva» совместно с китайскими, другими азиатскими и североамериканскими партнерами.
Мали (одна из беднейших стран мира, 1,2 тыс. долл. ВВП на душу населения в 2009 г., 205-е место в мире) богата природными ресурсами, имеет значительные запасы стратегически важных видов сырья, среди которых золото, уран, нефть. Эта бывшая французская колония (около 13,8 млн. человек) первая среди африканских стран (1), которые создали коммерческую золотодобывающую промышленность, одна из ведущих производителей золота на африканском континенте. Государство владеет, например, большей частью проектов, где оперируют такие европейские компании, как «Randgold Resources», «Lamgold» и канадская «Robex Resources». Последняя (Robex — прим. К.В.) владеет девятью месторождениями золота в Мали: тремя в южной части страны вдоль границы с Республикой Кот-д’Ивуа́р (до 1986 г. название официально переводилось на русский язык как Республика Берег Слоновой Кости) и шестью в западной — вдоль границы с Сенегалом. Компания «Rockgate» проявляет интерес к обширным урановым месторождениям в районе Falea в южной части Мали. Также и в северной части страны имеются мощные залежи урансодержащей руды.
В Мали имеется, предположительно, четыре крупных месторождения нефти. Среди них — французская ТНК «Total» обнаружила в бассейне Taoudenni на границе с Мавританией. Алжир также проявил значительный интерес к Мали через свою известную компанию «Sonatrach International Petrolium Corporation» — (Sipex), которая также активна в соседних Мавритании и Нигере. Это в полной мере относится и к ТНК ENI, со штаб-квартирой в Италии. После 2000 г. малийские власти выдали иностранным компаниям рекордное количество лицензий на разведку нефтяных месторождений, но их промышленная разработка только на подходе. К тому же Мали богата уже доказанными запасами фосфатов, каолина, соли, извести, гипса, гранита, плюс ожидается обнародование данных по запасам бокситов, железной руды, марганца, олова и меди.
Мятеж в пустыне
В течение прошлого года в Соединенных Штатах и Европе в отношении Мали (после государственного переворота 22 марта и провозглашения туарегами независимого государства Азавада 6 апреля 2012 г.) сложилось устойчивое единство мнений о том, что нельзя принимать и признавать такое развитие событий, которое привело бы к появлению нового исламского государственного образования. Ведь оно, помимо прочего, с юга оказывало бы давление на энергобогатый, многонаселенный, социально взрывоопасный Алжир. 20 декабря 2012 г. Совет Безопасности ООН санкционировал развертывание в Мали миротворческого контингента для освобождения севера страны от исламистских экстремистов. Но в начале января с.г. Париж всё же ожидал реакцию Вашингтона. Американцы сделали ставку на: 1) подготовку и вооружение национальных вооруженных сил (ВС) Мали и 2) роль Алжира, как субрегионального «центра силы» в политическом урегулировании внутрималийского кризиса. Но последовавшие события спутали все карты: разношерстные восставшие в зоне Сахеля под руководством исламистов из связанной с «Аль-Каидой» группировкой «Ансар-ад-Дин», продемонстрировали свою высокую боеспособность, развернув наступление на южные многонаселенные районы страны. Они даже могли, вероятно, угрожать богатой Западной Африке. Это вынудило осмотрительного президента Франции Франсуа Олланда отдать приказ национальным ВС на проведение самостоятельной военной операции в Мали.
Французское наступление сразу же получило «асимметричный ответ»: восставшие исламисты со своих баз в Ливии нанесли удар по нефтегазовому комплексу (три оператора — Sipex, британская, вторая нефтегазовая компания в мире British Petroleum и норвежская Statoil) близ города Ин-Аменас на востоке Алжира. Там работали и проживали 790 сотрудников, в том числе 134 иностранца из 26 стран. Исламистские террористы захватили, как известно, свыше ста заложников, после чего алжирские силы безопасности провела злополучную спецоперацию по их освобождению, в результате которой, как сообщали СМИ, 37 иностранцев погибло. В результате Алжир покинули более трехсот сотрудников зарубежных компаний (2). После этой ужасающий террористической атаки произошел заметный рост геополитической премии за риск в нефтяных котировках, эксперты заговорили о появлении нового очага напряженности на энергетической карте мира.
Ситуация как в Мали, так и в Алжире драматически эскалировала в течение года. Она неожиданно стала резко критической, не только для компаний и государств, непосредственно в неё вовлеченных, но также крайне заострила проблему будущих поставок энергоносителей в Европу. В упорных попытках уменьшить свою энергозависимость от России (3), Евросоюз на протяжении ряда лет активно предпринимал, как известно, комплексные меры по диверсификации поставок энергосырья из других источников. Среди них, в частности, был импорт из Северной Африки, где Алжир и Ливия располагают колоссальными запасами нефти и газа. Несмотря на то, что Россия остается крупнейшим экспортёром нефти в Европу, параллельные поставки из стран северной и западной Африки показывали наибольший прирост в последе время. Благодаря системе газопроводов в Испанию и Италию, Алжир стал также важным поставщиком газа для промышленности и домохозяйств в Европе. Испания и Италия импортировали соответственно 9,4 и 21,3 млн. м. куб. газа из Алжира в 2011 г. Это больше, чем экспортировала Россия в эти страны. К тому же Алжир, вместе с Нигерией, являлся крупнейшим экспортером сжиженного природного газа (СПГ — LNG) во Францию. В 2006 г. алжирская государственная компания Sonatrach подписала договор о поставках СПГ испанской компании Endessa на протяжении 20 лет. Однако это сотрудничество далеко не безоблачно и в 2007 г. Алжир разорвал свой газовый контракт с испанской компанией на сумму в $7 млрд.(4).
Ливия в качестве ключевого экспортера газа и нефти в Европу также имеет значительный потенциал. Но из-за её политической турбулентности (сейчас вновь обострилась ситуация в соседнем Тунисе) после падения режима Каддафи поставки ливийских углеводородов на рынки Европы резко сократились. Тем самым ситуация вокруг Мали подчеркнула критическую уязвимость европейских стран от политической нестабильности североафриканских режимов как стратегических партнеров в энергосфере. Эти драматические события убедительно продемонстрировали, какие громадные интересы Европы стоят в геополитической игре по защите богатых природными ресурсами районов Африки, сколь значительные проблемы возникают у европейцев при выработке своей общей линии. Сейчас Европа находится здесь даже не между молотом и наковальней, а под перекрестным огнем. Слишком много переменных и чересчур мало ясности, в каком направлении возможно развитие событий.
Европейские интересы
Франция приняла решение выступить в защиту своей бывшей колонии, исходя из необходимости, прежде всего, оградить собственные интересы в Африке: 11 января с.г. для начала широкомасштабной контракции против исламистов в Мали Париж высадил более 3 тыс. военнослужащих (а сейчас уже 4 тыс. солдат и офицеров ведут бои) при логистической поддержке со стороны США, Канады и Великобритании, а также других европейских стран. Правительство Германии выделило небольшое подразделение и два транспортных самолета для этой операции, но оказалось под огнем критики своих внутриполитических сил в преддверии выборов в бундестаг в сентябре с.г. Дания, Норвегия, Швеция и другие ЕС-страны заявили о своей готовности содействовать только подготовке национальных ВС Мали, других соседних африканских стран.
Менее чем за два года Франция провела три иностранные интервенции: в марте 2011 г. ее авиаудары по Ливии (наряду с действиями ВВС Великобритании) преградили путь войскам М. Каддафи вернуть г. Бенгази; в апреле 2011 г. французские войска в Кот-д’Ивуаре после силовой акции арестовали президента Лорана Гбагбо, который отказался признать победу на выборах оппозиционного кандидата, подвергнув страну риску гражданской войны; и вот теперь — в январе с.г. Париж полномасштабно вмешался в конфликт в Мали. Нынешняя французская военная операция плотно вписывается в рамки тривиальный схемы борьбы за ресурсы. Помимо официальной цели — предотвратить превращение Мали в базу исламистского терроризма, направленного на Европу, Франция стремилась также защитить своих многочисленных граждан в регионе, поддержать стабильность в зоне Сахеля. Первоначально интервенция планировалась как часть европейской миссии в поддержку африканских сил, но Париж внезапно решил действовать в одностороннем порядке, чтобы приостановить успешное наступление разношерстной повстанческой армии, во главе с исламистами.
Член НАТО/ЕС Франция сейчас практически в одиночку воюет в Мали. Помощь её союзников — незначительна. Французский полковник М. Гойя (Michel Goya) в интервью откровенно заявил: «У нас больше свободы действий, когда мы выступаем в одиночку, чем, если бы мы проходили процедуры НАТО. Это было бы еще хуже на уровне ЕС. Если мы проведем операцию самостоятельно, это будет более эффективно с военной точки зрения» (5). Франция подняла, безусловно, свой престиж как мировой державы, доказав, что является единственной подлинной военной силой в Европе. Президента Олланда встречали 2 февраля с.г. как триумфатора толпы благодарных малийцев в освобожденном г. Тумбукту и в столице — г. Бамако. И.о. президента Мали Дионкунда Траоре, встретив Франсуа Олланда в аэропорту г. Севаре, на торжественном приеме проникновенно заявил французскому президенту: Вы — дома. В свою очередь Ф. Олланд пообещал оставить французские войска здесь настолько долго, насколько это потребуется (6).
В отличие от Парижа, Большому Брюсселю (неформальной столице Евросоюза) использовать в этой ситуации уникальные возможности для повышения своей роли в Северной Африке, очевидно, не удалось. Вряд ли это положение коренным образом изменится. Ведущие державы ЕС предпочитают действовать в регионе на двусторонней основе, не используя коммунитарные механизмы. Ослабляемые внутренними противоречиями режимы североафриканских государств пока не склонны рассматривать Евросоюз как опору для собственной безопасности и развития. К тому же Мали, страдающая от ужасающих кризисных явлений в своей внутриполитической, экономической, социальной и экологической сферах, является классической иллюстрацией зависимости развивающейся страны от нищеты и бедности, как главных предпосылок всех бедствий и конфликтов.
Таким образом, малийский кризис (как собственно в Мали, так и в прилегающих сахарских районах Алжира) представляет собой комплекс вызовов и угроз для всей Европы со стороны разнородных сил и источников — арабского мира, внутрирегиональных сил, радикальных исламистов и терроризма. Эти бурные события способствуют осознанию необходимости дальнейшего совершенствования стратегии кризисного противодействия Евросоюза, развитию формирования и укрепления его общей внешней политики и политики безопасности (ОВПБ), а также важнейшей военной составляющей — общей политики безопасности и обороны (ОПБО). В связи с событиями в Мали потребовалось, очевидно, вновь на практике систематически провести переоценку военного потенциала ЕС и каждой из стран-членов, принимающих участие в этой операции. Пришлось даже применить, похоже, «постоянное структурированное партнерство» отдельных групп стран-членов в военной сфере на основе положений Гентской инициативы, получившей название «polling and sharing» (P&S) — «объединяя и распределяя». В Евросоюзе не без оснований рассчитывали, что P&S поможет обеспечить лучшую выработку новых норм европейской самостоятельной оборонной политики путем рационального использования военных потенциалов ЕС-стран на основе их ролевой специализации. Однако этому механизму не хватает общей политической воли, необходимой для его активации; чем меньше он используется, тем менее полезным он становиться. В результате, тем, кто хочет единой европейской обороны и безопасности, не хватает ресурсов для их создания, в то время как те, кто располагают средствами для ее формирования, не слишком (за исключением Франции) её жаждут.
Париж исторически придерживается линии, согласно которой оперативный военный потенциал ЕС должен являться условием власти европейского «центра силы». Однако большинство малых европартнеров напротив, демонстрируют коллективное отвращение к «hard power», сосредоточившись на оказании лишь гуманитарной помощи и экономическом развитии — «soft power». Даже Испания и Италия, наиболее пострадавшие от событий в Средиземноморье и Сахеле, значительно сократили свои военные расходы из-за кризисного ослабления. В отличие от Германии, обе страны приняли участие в ливийской интервенции, но с большими ограничениями по применению силы для своих ВС. Вряд ли таким образом можно подтвердить приверженность Европы к мировому лидерству. К тому же международная система все больше сплачивается вокруг держав, центров национальных сил, которые считают военную силу в качестве необходимого условия своего влияния. Перед интегрирующейся Европой, представляется, не стоит выбор между «мягкой» и «жесткой» силой, она должна эффективно сочетать, использовать их обе, если хочет конкурентно выстоять в турбулентном мире.
Изменение ролей
В последние годы достаточно заметно, что европейцы стали предпринимать действия, связанные как со своими конкретно-практическими, так и с политико-идеологическими интересами. В то же время на них оказывают большее давление американцы, ожидающие, что Европа возьмет на себя большую долю ответственности как в деятельности НАТО, так в сокращении диспропорций в распределении военного бремени. Европа в целом в настоящее время выделяет лишь 1,6% своего ВВП на оборону, по сравнению с 4,8% в США. Это сейчас единственный регион мира, где военные расходы абсолютно снижаются. Европейские развернутые боеготовые силы крайне малы, что составляет 4% от всех военнослужащих мира, по сравнению с 14% в США (7). Вашингтон дожидается также теперь помощи от европейских союзников и в урегулировании ряда региональных конфликтов. Это касается, как застарелых «горячих точек» — Афганистана, Ирака, Сирии, так и серьезных «новообразований» в последнее время в обширной зоне Сахеля. Изменения в стратегии Вашингтона связаны не только с относительным снижением внимания США к Европе ввиду общего геостратегического возвышения Китая и роста Азиатско-Тихоокеанского региона в глобальной экономике. Белый дом критически нуждается в сокращении своей вовлеченности в ряде периферийных районов, в том числе и из-за ограниченности ресурсов Соединенных Штатов. Хотя Вашингтон официально согласился, как и Лондон, заняться антитеррористической подготовкой военнослужащих Мали и других африканских стран, прежде всего Нигерии.
Со своей стороны Европа (по крайней мере, её ядро — Франция, Италия, Германия) не намерена, определенно, отдавать Северную Африку в сферу безусловного политического господства Соединенных Штатов. Здесь у западноевропейцев есть глубокие исторические связи (особенно у Франции, Италии, Великобритании), опыт длительного успешного хозяйственного сотрудничества, культурно-цивилизационного взаимодействия с элитами и народами этого обширного, беспокойного региона, порой уходящее в колониальное прошлое. Вашингтону придется теперь, видимо, принять такое положение дел, фактически уступить евроатлантическим союзникам ключевую роль в регионе.
Нынешние военные/миротворческие/контртеррористические операции в Ливии, Мали, Алжире показали, что у ВС стран-членов Евросоюза нет необходимой военной инфраструктуры: аэродромов, казарм, центров связи, пунктов снабжения, которые можно было бы использовать здесь при необходимости проведения соответствующих наземных акций. К тому же, они страдали от дефицита транспортной авиации для переброски сухопутных войск, особенно самолетов-танкеров для дозаправки боевой авиации в воздухе. Операция в Ливии стала примером, когда американцы впервые на практике в последнее время реализовали свою новую тактику «лидерства из-за спины — lead from behind». Исходя из уроков 11-летней непрерывной войны Афганистане и Ираке (потеряв более 6 тыс. человек и свыше 1 трлн. долл.), Вашингтон готов всячески помогать своим европейским союзникам по НАТО разведданными и логистической поддержкой, транспортировать войска и снаряжение, дозаправлять их боевые самолеты, но подчеркнуто исключил отправку в регион американских военнослужащих (8). Тем самым, США переложили главную ответственность на Европу, однако европейцы показали, что они, похоже, не готовы справиться с подобным «грузом» без массивной американской поддержки. Хотя масштабы малийской операции ВС Франции, собственно Мали и миротворческого контингента государств-членов Экономического сообщества стран Западной Африки (ЭКОВАС) были значительно меньше, как по продолжительности, так и количеству вовлеченных сил, чем в Ливии, Белый дом иПентагон воспроизвели вновь сценарий «лидерства из-за спины». При этом снова проявились все слабые стороны контркризисных сил ЕС-27-ми и его ОПБО в целом (9).
В этой важнейшей, высокочувствительной сфере — общей политике безопасности и обороны Евросоюза — можно добиться при адекватной политической воле заинтересованных партнеров, на наш взгляд, нового продуктивного компромисса относительно будущей модели функционирования ЕС, если будет найдена новая формула распределения ролей в области внешней политики, безопасности и обороны между Францией и Германией. Подобно негласному неформальному соглашению (big deal) между Парижем и Бонном, достигнутому в 50-х годах XX века на заре образования первых интеграционных объединений ЕОУС/ЕЭС, по формуле: промышленность — за ФРГ, а сельское хозяйство — за Францией, теперь следует заключить новое «большое соглашение». Эта гипотетическая договоренность поможет распределить, по всей вероятности, стратегические сферы деятельности в главной конструкции евроинтеграции — оси Париж-Берлин по новой схеме: за Германией — внутренние хозяйственные дела, за Францией — внешняя силовая составляющая. Устранение противоречий в Евросоюзе в условиях продолжающего мощного экономического кризиса на этой обновленной основе позволило бы ему использовать полнокровную, жизнеспособную ОПБО как собственную независимую военно-политическую структуру. Она критически необходима интегрирующейся Европе для реализации своих коренных интересов, проведения самостоятельных военных операций, гражданских миссий в различных кризисных районах без тесной привязки к ведущим трансатлантическим союзникам.
Резюмируем: в малийском конфликте на карту поставлено слишком многое, — гораздо больше, чем заключает в себе собственно зона Сахеля. Принципиально существенно наличие внутреннего политического противоречия в курсе Запада, ослабляющего его: в Сирии он поддерживает силы, опирающиеся на исламистских террористов, а в Мали воюет с ними и, что важно, с «Аль-Каидой». Подразделения ВС Франции и африканских стран в скором времени возьмут под контроль все города на севере Мали. Вовлеченность Парижа в зоне Сахеля, скорее всего, продолжится, будет расширяться, потребует вложения дополнительных ресурсов со стороны ЕС в целом. Боевики «Аль-Каиды» в Исламском Магрибе» (АКИМ), надо думать, активизируют тактику партизанской войны. А контрпартизанские операции отнимают, известно, очень много сил и средств при весьма сомнительных результатах. Несмотря на близкую малийскую победу над исламистами (они хорошо вооружены, имеют регулярные внешние поставки из Ливии через Алжир, а возможности национальных ВС, невелики), загасить взрывоопасную ситуацию здесь навсегда вряд ли удастся.
Новейшие геополитические реалии на примере малийской операции показывают, что перед Евросоюзом как формирующимся «центром силы» встают сложные и масштабные задачи в сфере безопасности в прилегающих регионах Северной Африки и БСВ. Европа сталкивается с реальными угрозами и вызовами, которые Франция не может сдержать сама по себе. Самое слабое место ЕС — многовекторность, а порой противоречивость интересов ее стран-членов. Особые новые проблемы возникают перед Германией, как неформальным лидером. Берлин вынужден будет, очевидно, взять на себя дополнительную ответственность в этой сфере попросту из-за масштабов страны. Прежняя роль ФРГ, которую она стабильно придерживалась после Второй мировой войны «экономической сверхдержавы и политического карлика» будет, видимо, пересмотрена, так как этот курс типичен только для малых стран. Другие европейские государства, исходя из различных экономических, политических, идейно-нравственных причин, настоятельно жаждут, чтобы Германия (остается третьим по величине в мире экспортером оружия) вышла, наконец, из тени и приняла на себя ответственность в качестве великой державы, подобно Великобритании и Франции. Или даже более того — взяла на себя ведущую роль в военно-политической сфере и политике безопасности как главенствующей великой державы Европы. Следует учитывать, что группа ЕС-стран сторонников усиления, формализации германского лидерства (Австрия, Дания, Швеция, Финляндия, Польша, государства Бенилюкс, Балтии и др.), будет оказывать давление как на Берлин, так и на Большой Брюссель для ускорения преобразования Евросоюза по этой модели. Хотя власти и элиты Германии заняли достаточно осторожную, отстраненную позицию, такое укрепление тенденции в пользу ОПБО с опорой на ведущую роль Берлина может повлиять автоматически на расклад сил в НАТО, где контрольный пакет, как известно, находится в руках США. Ведь главные оборонные функции по-прежнему сохраняются у НАТО, но это вновь возвращает вопрос о роли Германии в ЕС на европейский уровень.
Воронов Константин Валентинович, кандидат исторических наук, зав. сектором ИМЭМО РАН.
По материалам : Источник
