Мистические тайны Гурджиева
Часть шестая: Алистер Кроули и Гурджиев
Кроули Алистер (1875-1947)
На страницах нашего повествования появляется если не один из главных героев ( но, может быть, это именно так ), то — и это уже точно — человек, воплощающий в себе одну из двух — оккультных на Земле и космических во Вселенной — сил, которые находятся между собой в вечной и непримиримой схватке.
Итак, Алистер Кроули.
Отойдём от стандарта: родился тогда-то. Внешняя биография Алистера Кроули от нас никуда не денется. Обратимся к характеристике, а также к отношению или чувствам, вызываемым нашим героем у современных издателей, которые поставляют на книжный рынок оккультную, мистическую, эзотерическую и прочую подобную литературу, включая книги об Алистере Кроули и произведения самого «великого мага двадцатого века».
Откроем великолепно изданную и проиллюстрированную книгу «Мудрость древних и тайные общества», перевод с английского ( почему-то автор или авторы не указаны ), издательство «Русич», Смоленск, 1995 год; глава «Адепт многих сект»:
«Самый отъявленный негодяй в мире» — вот далеко не последнее прозвище, данное Алистеру Кроули. Даже его собственная мать — как он заявил однажды — раньше других назвала его «Зверем», по аналогии с Антихристом из библейского Апокалипсиса, и номер его — 666. Этот пользовавшийся дурной славой англичанин принадлежал к нескольким тайным сектам, испытывал на себе влияние множества других и стал основателем своего тайного общества. Его стремлением было овладение изменяющей сознание магией ( к слову «magic» — магия — Алистер Кроули добавил букву «к» и далее обозначил то, чем он занимается, словом «magick», чтобы провести разницу между «его магией» и просто «магическими фокусами» ), а основой его методологии стал секс, которым он занимался с двумя десятками мужчин и женщин ( покоряя их своим неотразимым обаянием ).
В каком-то смысле Алистер Кроули и родился в секте в 1875 году, хотя это он отрицал всю свою жизнь. Отец его, пивовар из города Уоркшира, был членом Плимутского братства, проповедующим аскетизм христиан, теологию которых так ненавидел Эдвард Александр Кроули. Он взял другое имя, став Алистером, заменил святых, которым поклонялись его родители, библейскими злодеями и с жадностью предался чувственным страстям и извращённым наслаждениям. Например, чтобы проверить, верна ли пословица, что кошки живучи, потому что у них по девять жизней, он дал кошке мышьяк, усыпил её с помощью хлороформа, подвесил над газовой горелкой, всадил в неё кинжал, перерезал ей горло, размозжил голову, поджёг, окунул в воду и выбросил в окно.
Алистер Кроули умер в 1947 году от болезни сердца и лёгких. К тому времени он пристрастился к героину. Страдающий одышкой и приступами астмы, он окончил свои дни в меблированных комнатах. Однако на закате жизни «Зверь Апокалипсиса 666» с полным правом мог заявить, что лишь немногие из духовных и плотских радостей оказались недоступными для него. Он лазил по горам, писал стихи, рисовал, с головой погрузился в изучение восточных религий и ещё глубже в наркотики. Он жил согласно принципу, который стал его магической формулой: «Делай, что хочешь. На сей заповеди утвердится весь Закон».
Язык немеет. У автора статьи, в чтение которой вы погружены, чтобы прокомментировать приведённую выше пространную цитату, просто нет никаких слов.
Но обратимся к изданию «Алистер Кроули. Книга Закона. Биография. Таро Бафомета», изд-во «Юникон», 1997 год. Вот как издатели и составители представляют читателям нашего уникального героя:
«Английский поэт Алистер Кроули — самая яркая звезда на оккультном небосклоне начала двадцатого века. Огромная эрудиция, энергичность и остроумие сочетались у него с несомненным литературным талантом. Краеугольным камнем его учения был раблезианский лозунг: «Делай что хочешь! На сей заповеди утвердится весь Закон». Его бурная и безумная биография как нельзя лучше иллюстрирует эту заповедь: он претворял её в жизнь с завидной последовательностью, невзирая на все препятствия и зачастую даже вопреки здравому смыслу. Тем не менее тот, кто возьмёт на себя труд внимательно прочитать его книги, оценит это парадоксальное учение по достоинству. Первый шаг к магическому посвящению, по мнению Алистера Кроули, заключается в том, чтобы постичь своё Истинное Желание и осмелиться следовать ему от начала до конца.
Алистер Кроули ввёл в европейский оккультизм практические методики психоанализа и изобрёл множество мрачных ритуалов, связанных с сексом, «тяжёлыми» наркотиками и жертвоприношениями. Влияние Алистера Кроули ощущается в оккультных мистериях третьего рейха и в современном сатанизме, хотя сам он никогда не был ни нацистом, ни сатанистом. Алистер Кроули идеализировал человеческую волю и тёмные глубины бессознательного, из которого его фантазия извлекала на свет многочисленных «ангелов-демонов» с диковинными именами и свойствами. Поэт и актёр до мозга костей, отвергнутый и не понятый современниками, он принёс себя в жертву на сцене собственного магического театра».
Да… Согласитесь, в этих двух абзацах — совсем другой образ «великого мага двадцатого века». Почтительность, реверансы, восторг. Словом, почти панегирик. И вчитайтесь в приведённый выше текст: в нём плохо скрытая зависть — сумел мужик постичь «своё Истинное Желание», и не только постиг, но и, «без сомнения, воплотил от начала и до конца».
Итак, начало двадцать первого века. Что сегодня для человечества ( или поскромнее ) для Европы представляет собой наследие Алистера Кроули, поэтическое ( коль он представлен нам как поэт ), оккультное или ( шире ) духовное? Может быть, сей господин давно мертвец — в смысле своего, именно духовного наследия,— мертвец и реанимации не подлежит? Отнюдь, уважаемые, отнюдь…
И вот вам объективная информация на сей счёт. Несколько выдержек из зарубежных и отечественных публикаций:
«Гонимый и не признанный при жизни Алистер Кроули в девяностые годы двадцатого века оказывает огромное влияние на современное магическое движение. В Англии аудиозаписи его бесед «Говорит Зверь» распространяются многотысячными тиражами, автобиографическая книга «Исповедь Алистера Кроули» вот уже несколько лет держится в списках бестселлеров».
«…Девизом Алистера Кроули было слово Телема, что означает Свободная Воля. Если вы решили следовать по этому магическому пути, вам необходимо освободиться от всех условностей и развить в себе независимость духа, став в конечном счёте абсолютно самодостаточным.
Привлекательность кроулианского типа магии состоит в том, что вы можете и непременно должны следовать только своим путём, созидая собственный стиль мистической и мирской жизни ( я в дальнейшем несколькими фрагментами предложу читателям пейзаж этой жизни «великого мага». ). Вам не нужен священник, учитель, гуру, терапевт или групполидер, указывающий, что вам делать,— вы можете решить и понять это только в процессе собственной работы.
Необходимой частью мистического процесса самопознания Алистер Кроули считал магическую практику, которая, по сути, является искусством превращения желаемого в действительное ( не торопитесь, задержите своё внимание на двух последних словах. ) в процессе осознания своих Истинных Потребностей ( попробую расшифровать последний пассаж: что же стыдливо скрывается за «Истинными Потребностями»? По-моему, всё просто, как мычание: прежде всего имеется в виду «основной инстинкт» — половое влечение и то высшее наслаждение, которое «в результате» получает плоть человеческая. Никуда от этой сладостной истины, дамы и господа, не уйти. И тут мистер Алистер Кроули — молодец, попал в десятку. Пока стоит мир, у него будут почитатели и последователи. ). Наверняка в третьем тысячелетии Алистер Кроули войдёт как величайший маг рода человеческого».
«…Что бы ни говорили, магия есть и остаётся таинственным занятием для абсолютного меньшинства. Магическая практика требует определённых способностей, таких, как богатое воображение, здравомыслие и интеллект, а также способность к трансовым состояниям, которые, впрочем, могут быть развиты. Необходимое руководство в изучении магии вы можете получить, обратившись к книгам Алистера Кроули по теории и практике этой волшебной науки. В настоящее время издано ( на английском языке ) более ста наименований книг его, многие переведены на все европейские языки».
На русском языке также уже издано достаточно много книг Алистера Кроули. И в этой связи несколько слов об Алистере Кроули — писателе, как поэте, так и прозаике. О себе поэте маэстро был весьма высокого мнения: в автобиографических «Признаниях» он без ложной скромности замечает, что «из его родного графства в Англии вышли «два великих» национальных поэта, и нельзя забывать, что один из них — Шекспир». Ну как тут не снять шляпу перед господином Алистером Кроули? Он первый национальный поэт «туманного Альбиона», Шекспир — второй.
Итак, книги нашего тёмного героя. Ещё при жизни певца магии, секса и дьявола появились два опуса, как в стихах, так и в прозе, снискавших ему скандальную славу. Эти «произведения» сегодня наверняка переплюнули бы, будь переведены на русский язык, самых «крутых» наших авторов подобных сочинений. О них следует сказать несколько слов. Первое — цикл патологических стихов под элегическим названием «Белые пятна» — о сексуальном психопате, превращающемся в садистского убийцу своих «любовных жертв»; второе — сборник порнографических новелл «Подснежники из сада викария». Но одно несомненно в этих двух книгах — яркий, самобытный, «свободный» талант автора.
Кое-кто заинтересовался? Хотелось бы прочитать? Что? Не слышу. Да не скромничайте: признайтесь хотябы самому себе ( или самой себе ): «Хочу…» Спешу вас обрадовать: похоже, скоро на нашем книжном рынке появятся — если ещё не появились — разноплановые произведения ( слава Богу, пока не вышеперечисленные ) Алистера Кроули и кое-что о нём.
«Дитя Луны» — самый известный роман Алистера Кроули, в котором отражены реальные события, имевшие место в Лондоне начала века. Удивительная история в стиле мистического триллера, написанная в 1917 году. Юная девушка волею случая оказывается вовлечённой в войну Чёрной и Белой лож. В книге описываются леденящие душу ритуалы некромантии, битвы магов и астральные сражения ( 350 страниц )».
«Исповедь Алистера Кроули» — автобиография, полная причудливых фактов и вдохновенных озарений, над которыми автор работал в течение многих лет ( 1200 страниц )». Каково? «Властелин Царства Теней» — биография Алистера Кроули, написанная его литературным секретарём Джоном Симондсом».
Любопытствующим и алчущим кроулианства остаётся только дождаться появления на свет Божий этих книг.
Пожалуй, следует сказать, что наш «герой» вошёл в литературу ещё одним, опосредованным способом: он стал прообразом главного персонажа романа своего современника Уильяма Сомерсета Моэма, который называется «Чародей» и не попадаёт в ряд лучших произведений этого прекрасного английского писателя.
Ещё одна ипостась Алистера Кроули: живопись. Как самодеятельный художник он тоже не забыт в наше время: периодически в различных странах Европы, чаще в Англии, проходят выставки его полотен. К рисованию маэстро обратился довольно поздно, а именно в 1920 году, когда в Италии у него появилось «Телемское аббатство» ( об этом месте мистических разнузданных оргий «волшебника» речь у нас ещё впереди ). Стены сего пристанища «оккультной магии» её владелец покрыл демонической и порнографической живописью собственного производства. Отсюда и пошло: родился Кроули-художник. И, надо сказать, незаурядный, без всякой, естественно, школы, но — самобытный. Если сравнивать его живопись с чьей-то ещё, то напрашивается аналогия лишь с Нико Пиросмани — те же краски, тот же «примитив», только тематика разная.
Один известный критик, побывавший на выставке живописных работ Алистера Кроули, состоявшейся в Берлине в 1930 году, писал:
«Его картины интересны исключительно тем, что они являются откровениями сложной души, преследуемой сонмом фантастических видений».
Излюбленным объектом изображаемых персонажей для живописи был он сам. И в этой связи — лишь об одной работе: «Автопортрет в образе Антихриста». Никакого внешнего сходства нет. Удивительно другое: перед нами лицо инопланетянина, какими пришельцев из других миров стали изображать — со слов «очевидцев» — во второй половине двадцатого столетия ( и о которых, естественно, понятия не имел Алистер Кроули во все периоды своей бурной жизни ): вытянутое лицо с явными чертами демонизма, огромный лысый череп, длинный разрез глаз, чёрные мефистофельские брови, взгляд прямой, жёсткий и неумолимый, густые тени на щеках, над переносицей каббалистический знак в виде трезубца; картина написана в тёмно-синих тонах. Да! Есть на лысом черепе «причёска». Но, не зная одной особенности маэстро, сразу вы эту фигуру не расшифруете. Дело в том, что «великий маг» носил в пору Телемского аббатства весьма оригинальную, мягко говоря, причёску: одну прядь волос у себя на голове он выкладывал в виде фаллоса. Вот этот инструмент астрального секса и изображен на «Автопортрете». Здесь, пожалуй, уместно сказать ещё об одной детали внешности реального Алистера Кроули: в добавление к фаллосу на голове маэстро ещё подпиливал себе зубы, заострив их, как у вампиров, и иногда, знакомясь с женщинами, которые были «в его экстазе», впивался ими при поцелуе ручки в запястье. По свидетельству современников, эффект в подавляющем большинстве случаев был «положительный».
Наконец, последнее. Уже при жизни Алистер Кроули был весьма популярен в музыкальной среде — у певцов ( и певиц ), композиторов-инструменталистов; многие его стихи в двадцатые и тридцатые годы стали популярными песнями — хитами, как бы сказали сейчас. И, что весьма примечательно, во второй половине прошлого столетия многие поп-музыканты сделали «великого мага» своим кумиром. Возможно, им импонировал девиз Алистера Кроули: «Делай что хочешь. На сей заповеди утвердится весь Закон» — или его пристрастие к наркотикам. Характерно: среди лиц, помещённых на обложке альбома «Битлз» «Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера», можно увидеть абрис «Зверя Апокалипсиса»…
Итак, следует констатировать — с прискорбием или как объективную реальность, что в наше время, на рубеже третьего тысячелетия, из всех «великих» оккультистов двадцатого века самым популярным и притягательным для наших современников, интересующихся оккультным феноменом, является Алистер Кроули. Вы спрашиваете: почему? Пока скажу одно: есть Бог, всемогущий и всеправый, исполненный вселенской Любви. Но есть и Сатана, есть сатанизм и сатанисты, поклонники и слуги Князя Тьмы.
А теперь обратимся к некоторым фактам биографии «великого мага».
Эдвард Александр Кроули родился 12 октября 1875 года. Двумя событиями, связанными с оккультизмом, замечательна эта дата. Наш герой осчастливил своим появлением человечество в год, когда умер Элифас Леви, знаменитый французский мистик, которого по праву стоит считать отцом современного оккультизма; в своих работах «Догма и ритуал в высшей магии», «История магии» и «Ключ к тайнам», написанных простым, ясным и афористичным языком, Элифас Леви впервые ввёл понятие «оккультных знаний». ( Впоследствии Алистер Кроули утверждал, что в предыдущей жизни он был Элифасом Леви, а сам Элифас Леви — воплощением графа Калиостро и Папы Римского Александра VI Борджиа. Великим мистификатором являлся яростный Кроули Алистер. ) А ещё в 1875 году в Соединённых Штатах Америки ( США ) Елена Петровна Блаватская создала Теософское общество.
Отец будущего мага Эдвард Кроули был преуспевающим пивоваром: на своём фирменном пиве «Кроули» он нажил изрядное состояние и, завещав его своему сыну Александру, удалился от дел, дабы посвятить свою жизнь проповедям доктрин аскетической христианской секты «Плимутские братья». Семейство Кроули жило в Лемингтоне, маленьком тихом городке, недалеко от Стратфорда-на-Эйвоне. ( В городе Страдфорд – на – Эйвоне родился Уильям Шекспир ). И хотя Кроули-старший покинул сей бренный мир, когда Александру было одиннадцать лет, он успел дать сыну вполне достойное образование: в год смерти отца мальчик поступил в частную школу секты «Плимутские братья» в Кембридже; очевидно, именно здесь, в нём проснулся дух мятежа — прежде всего против пуританской веры своих родителей. В автобиографии, названной, как уже знает читатель, «Исповедь Алистера Кроули», он поясняет, что его последующий «сатанизм» ( чёрная магия, колдовство ) представлял собой не что иное, как бунт против религии его детства:
«Моя сексуальная жизнь была очень интенсивной, любовь являлась вызовом христианскому вероисповеданию, которое было деградацией и проклятием».
Александру исполнилось четырнадцать лет, когда молодая служанка проявила к нему определённый интерес, и подросток тут же увлёк её в спальню своей матери и там овладел ею.
В 1891 году в жизни нашего героя произошло немаловажное событие ( Александру — шестнадцать лет ): он попытался устроить фейерверк, но взял слишком много пороха — десять фунтов. Мальчик поджёг фитиль, и прогремел оглушительный взрыв. Александр Кроули, балансируя на грани жизни и смерти, был без сознания в течение девяноста шести часов и «вернулся» на землю «из туннеля, в котором встретил НЕЧТО, о чём не будет поведано никогда и никому».
На следующий год Александр поступил в закрытую привилегированную школу для мальчиков и, проучившись там совсем недолго, стал студентом Оксфорда. Молодой человек увлёкся алхимией и поэтому свою будущую профессию определил словом «химик» ( впрочем, это увлечение было недолгим ). Однако в области алхимии у него в ту пору появился учитель, некто Джорж Сесиль Джоунс, который и введёт юного мистика Александра Кроули в Орден Золотой Зари, возглавляемый, «величайшим магом», входящим в контакт с тайными вождями,— это не кто иной, как Самуэл Лидделл Мак-Грегор Мазерс.
К этому времени Алистер ( уже Алистер ) — единственный наследник большого состояния: умерла его мать. Он, продолжая учёбу, живёт в Оксфорде на широкую ногу, становится превосходным шахматистом, публикует стихи, как бы сейчас сказали, «за свой счёт», приобретает опыт однополой любви — и таким образом закладывает фундамент своей мрачной репутации. Именно тогда он записывает в своём собственном дневнике:
«Ещё в отрочестве я знал, что я Зверь, число которого 666. Я ещё не понимал до конца, к чему это ведёт: это было страстное, экстатическое ощущение собственной личности.
На третьем году учёбы в Кембридже я сознательно посвятил себя Великому Деланию, то есть Деланию из себя Духовного Существа, свободного от противоречий, случайностей и иллюзий материальной жизни».
К этому же времени он начинает заниматься практическим оккультизмом, приведшие молодого человека в Орден Золотой Зари; за два года он прошёл все степени посвящения в этой закрытой ложе; в Ордене он принял тайное имя — Пердурабо, что в переводе с латинского означает: «Я выдержу». Стремящийся всегда к первенству, не терпящий верховодства над собой, Алистер Кроули попытался вытеснить Мазерса из Ордена Золотой Зари и встать во главе ложи. Между ними началась «оккультная война»; по утверждению членов ложи, это был поединок двух магов, белого и чёрного, и вот как современник описывает эту схватку:
«Мазерс наслал на своего соперника вампира, но Алистер Кроули сразил его своим собственным потоком зла. Однако Мазерсу удалось погубить всю свору легавых собак Алистера Кроули и наслать безумие на его слугу, который совершил неудачное покушение на жизнь своего хозяина. В ответ Алистер Кроули вызвал демона Вельзевула и его сорок девять помощников и послал их наказать Мазерса, находившегося в Париже. Однако члены Золотой Зари сплотились вокруг Мазерса и исключили Алистера Кроули из своих рядов».
Таковы оккультные страсти…
Но изгнание из Ордена ничуть не обескуражило молодого мистика и практического оккультиста. Он начал задумываться над созданием своей собственной ложи, и очень скоро его внимание остановится на Ордене Тамплиеров Востока, основанном в Германии ( может быть, поэтому Алистер Кроули считал Германию своей «второй родиной» ); в не таком уж далёком будущем для своего «аббатства» он возьмёт у тамплиеров основу их «веры», а именно: секс является ключом к человеческому естеству, оргазм же, возведенный в особый статус, может стать сверхъестественным переживанием, приводящим к полному раскрепощению личности.
А пока что отцовское состояние ещё далеко не промотано, хотя наш герой, не задумываясь, швыряет деньги направо и налево — неистовый Алистер Кроули для занятий магией арендует в Шотландии на озере Лох-Несс (да – да, дамы и господа на
том самом, где ищут и никак не найдут таинственное чудовище ) нечто вроде маленького имения, скорее, ферму и называет себя «помещиком из Боулскайна». Магические действия он начинает с того, что, сотворив им же созданный ритуал, начинает вызывать своего ангела-хранителя. Согласно лох-несской легенде, вместо него к Алистеру Кроули явился целый сонм духов Зла. Однако все они были его собственными, выражающими сущность хозяина, демонами, и с ними он вёл задушевные беседы. К нему однажды явился подлинный Демон Ада. А дальше… Уже некоторые современные исследователи феномена лох-несского чудовища утверждают, что Демон Ада так донял маэстро Алистера Кроули своими домогательствами, что великий маг в конце концов «сплавил» — в буквальном смысле слова — назойливого монстра в озеро, и тот сейчас обитает в его мрачных глубинах. Во всей этой истории бесспорно одно: что – то действительно есть в озере Лох – Несс.
Требуется ещё маленькое пояснение к биографии Алистера Кроули как шпиона. Ни в одной биографии нашего героя, написанной на Западе, вы не найдёте упоминания, даже намёка, о том, что Алистер Кроули с молодых лет и, очевидно, до конца дней своих сотрудничал с английской внешней разведкой, а также со Скотленд-Ярдом, был опытным и умелым шпионом прежде всего в странах Востока и Азии; притом, начиная с тридцатых годов, он был двойным агентом, приносил пользу на «невидимом фронте» не только своей стране, но и ещё одной могущественной державе Европы.
Вот как описывает его вербовку в своей книге Игорь Александрович Минутко «Георгий Гурджиев. Русский лама»:
«14 июля 1901 года в Лондоне шёл дождь, и глава Адмиралтейства — сухощавый господин с брезгливым и надменным выражением лица, лет шестидесяти, страдающий подагрой, глубокий знаток Уильяма Шекспира, любитель шахмат, устриц и горячего грога, страстный охотник и тайный игрок на бирже — стоял у высокого окна своего кабинета и через стекло, по которому ползла вниз тончайшая плёнка дождевой воды, смотрел на набережную Темзы и на смутные контуры зданий на противоположном берегу реки.
Настроение у хозяина кабинета было прескверное: то, что он предвидел, о чём неоднократно предупреждал в палате лордов, увы, сбывается.
— Да, да, высокочтимые ( и меднолобые — это про себя ) коллеги! — говорил он на одном из последних заседаний палаты.— Я много раз предостерегал высокое собрание: наша внешняя политика на Востоке неизбежно столкнётся с интересами России в этом многоликом и богатейшем регионе. Убеждал: необходимы превентивные меры прежде всего в Китае и Тибете, дабы русские не опередили нас!
«И вот — доигрались! А ведь этот… как его? Ещё в 1896 году…» Глава Адмиралтейства повернулся на скрип двери. В кабинет вошёл его секретарь, полный, немолодой уже человек, о котором можно было сказать только одно: удивительно похож на большого важного бульдога, который встал на задние лапы и умеет разговаривать.
— Он в приёмной, ваша светлость.
Настольные часы с тяжёлым золочёным маятником в виде круглого корабельного руля неторопливо, казалось, с ленцой, начали отбивать время — десять часов утра.
— Просите, Чарлз.
Секретарь по имени Чарлз исчез, а в кабинете появился молодой человек, которому в тот момент шёл двадцать шестой год, но выглядел он моложе: строен, изящен, с правильными чертами лица: тёмные глаза под короткими чёрными бровями с капризным изломом, прямой нос — ну просто безукоризненный, «римский», небольшой рот, чувственные губы. Правда, уши слегка оттопырены, но это, согласитесь, мелочь. И вообще дело здесь не во внешности, а совсем в другом… Иным привлекал, даже завораживал ранний посетитель Адмиралтейства: своей раскованностью и чувством собственного достоинства.
— Здравствуйте, ваша светлость! — Голос мягок, спокоен и, если вслушаться в него повнимательнее, чуть-чуть насмешлив.— На этот раз я, кажется, не опоздал.
— За что я вам, мистер Кроули, чрезвычайно признателен. – Хозяин кабинета был явно чем – то шокирован. – Прошу вас, присаживайтесь.
— Благодарю, ваша светлость.
— У нас с вами разговор чрезвычайной важности, затрагивающий государственные интересы Великобритании.
— Я весь внимание, ваша светлость! — Однако вместе с лёгким интересом в голосе молодого человека, удобно расположившегося в кресле, слышна была явная насмешка, которую при желании можно понять так: «Да плевал я на ваши государственные интересы!»
— Итак, мистер Кроули, теперь о государственных интересах Соединённого Королевства в азиатском регионе, а ещё точнее, в Китае, Тибете и Корее. Я не буду вдаваться в подробности и говорить об этих наших интересах.
— Я вам весьма признателен,— перебил визитёр, перекинув ногу на ногу и слегка покачивая носком туфли.— Обойдёмся без подробностей. Я, ваша светлость, далёк от политики. Сфера моих интересов и исканий совсем иная.
— Знаю, знаю! — проглотив пилюлю, продолжал хозяин кабинета.— Так вот… Нашим противником, или, точнее, соперником на Востоке становится Россия. Впрочем, она всегда была нашим соперником! — повысил голос глава Адмиралтейства, явно обращаясь к своим невидимым оппонентам.
— Мне предстоит отправиться в Россию? — с нескрываемым интересом спросил Кроули.
— Да, в Россию! Но только не в европейскую, не в Санкт-Петербург или Москву, а в азиатскую Россию. Ведь эта варварская страна — евроазиатская.
— И куда же проляжет мой путь?
— За Урал, в забайкальские степи, а ещё точнее — в город Читу.
— Что же я буду делать в этой дыре? И каким образом там ущемляются интересы Великобритании?
— Вот! Вопрос по существу. Браво, мистер Кроули! Мы переходим к главному. Сведения, которыми я располагаю, поступили к нам из Санкт-Петербурга. Их надо проверить на месте.— Глава Адмиралтейства, поднявшись, взял с письменного стола листок и опять погрузил своё тощее тело в кресло. Заглянув в бумагу, он продолжал: — Некий Пётр Бадмаев, известный в России врач, лечащий своих пациентов по методикам тибетской медицины, приближенный русского царя Николая Второго, организовал в Чите центр, откуда сейчас ведётся интенсивная экспансия, пока экономическая, в страны, о которых я сказал. Но прежде всего — в Китай.
— Вы можете, ваша светлость, уточнить, что это значит?
— Извольте. Из Читы господином Бадмаевым снаряжаются в сопредельные восточные государства экспедиции самого разного характера — этнографические, религиозные, географические. И военные.— На слове «военные» был сделан зловещий упор.
— То есть? — перебил Алистер Кроули.
— Попросту в глубинные районы этих стран, в горы Тибета и Монголии, например, доставляются партии оружия…
— Другими словами,— опять перебил нетерпеливый утренний посетитель Адмиралтейства,— вы хотите сказать, что русские готовят там… Что? Мятеж? Революцию? Если так, с какой целью?
— Пока что я ничего не хочу сказать конкретно. Полученная информация, как я уже говорил, нуждается в проверке и уточнении. Мы надеемся получить данные, интересующие нас, из первых уст. Из ваших уст, мистер Кроули.
Будущий «великий маг двадцатого столетия» встал и поклонился.
— Благодарю за доверие.— В голосе его звучала явная ирония.
Хозяин кабинета сделал вид, что ничего не заметил.
— Вы спросили, какая цель у русских в этих странах,— продолжал он.— Прежде всего в богатейшем Китае. Всё элементарно, мой друг. Идёт борьба за влияние. Что это значит? Как везде, как во всех странах, которые только вступают на путь цивилизованного развития. Чьи капиталы будут вкладываться в их экономику? С кем они будут торговать? Чьи религиозные эмиссары поведут за собой невежественные, заблудшие толпы? — Глава Адмиралтейства всё больше вдохновлялся, глаза его сверкали, похоже, он сам был в восторге от своей вдохновенной речи.— Наконец, культурное влияние. Как это важно! Как принципиально важно!..
— Ну и?..— вернул его к действительности Алистер Кроули.
— Мы не должны позволить русским проникнуть в этот регион! — повысил голос глава Адмиралтейства.— У них,— возникла пауза,— как и у нас, есть только два пути! О первом я уже сказал: экономическая экспансия, а второй путь — военный. Тут возможен вариант, который вы упомянули: организация или инсценирование вооружённого мятежа, бунта или революции… Какое мерзкое слово — «революция»! И всё это с целью посадить в стране правительство, которое будет проводить нужную — в нашем случае нужную России — внешнюю и внутреннюю политику. Но есть и второй вариант: прямое военное вмешательство — война, если угодно. Благовидный для так называемого общественного мнения повод, чтобы развязать войну, уверяю вас, всегда можно найти. И тогда…— последовал тяжкий вздох,— …вплоть до присоединения страны Икс к своим территориям.
Алистер Кроули присвистнул: ему становилось всё интересней и интересней.
— Господин Бадмаев наверняка осуществляет детально разработанный план, который, без сомнения, одобрен на самом верху в Санкт-Петербурге и, скорее всего, профинансирован русским правительством. Ваша задача, мистер Кроули, и заключается в том, чтобы во всех деталях… или скажу так — во всех возможных деталях узнать этот план. И вот мы в данный момент как раз и собираемся безболезненно внедрить — именно вас — в центр Петра Бадмаева в Чите. Операция уже разрабатывается в Скотленд-Ярде и пока, на стадии первых прикидок, называется…— глава Адмиралтейства впервые улыбнулся,— …вы никогда не догадаетесь как!
— Слишком в общих чертах вы вели разговор.— На лице Алистера Кроули появилось напряжение.— Конкретизируйте: один-два намёка, какая-нибудь крохотная деталь, пусть единственная,— и я попытаюсь угадать.
— Полно! — замахал руками хозяин кабинета.— Уж очень далеко всё это от сегодняшней реальности. Не буду вас искушать, пока операция называется так: «Трон Чингисхана».
— Какая прелесть! — воскликнул Кроули.— Может быть, вы меня посвятите хотя бы в некоторые детали предстоящей операции?
— Извольте, мой друг. Но только когда придёт для этого время. Все подробности, если вы берётесь за это дело, включая вопросы финансирования вашей ответственной миссии, вы получите в Скотленд-Ярде. Ну а теперь — почему «Трон Чингисхана»?..
Они проговорили ещё около получаса, и их беседа окончательно стала дружеской. В её конце глава Адмиралтейства произнёс:
— Теперь я хочу получить от вас, мистер Кроули, краткий ответ на краткий вопрос: вы принимаете наше предложение?
— Да, я его принимаю.
Джентльмены обменялись крепким рукопожатием. За высокими окнами кабинета всё шёл и шёл дождь…»
А теперь давайте непосредственно перейдём с Вами к следующим страницам дневника Георгия Ивановича Гурджиева. Итак, далее в дневнике записано:
«Везение? Может быть, так надо объяснить всё то, что происходило со мной в лагере Бадмаева после встречи с Петром Александровичем. Тогда я так говорил себе: «Мне и «Тому, который…» баснословно везёт». Это теперь я понимаю, что подо всеми этими событиями лежит основа, которая питает быстро развивающуюся ситуацию своими — особыми — силами и энергией. А события действительно нагромождались одно на другое с ураганной скоростью.
Через два дня доктор Бадмаев, просмотрев смету расходов на экспедицию в горы Тибета за троном Чингисхана, которую я предоставил, утвердил её, и итоговая сумма была обозначена в 200 тысяч золотых рублей. Увидев эту сумму уже на бланке договора, я, в буквальном смысле слова, чуть не лишился чувств.
Правда, в одну из наших деловых встреч Пётр Александрович сказал:
— Вы, Арсений Николаевич, получите эти деньги частями. Первая — семьдесят пять тысяч — в вашем распоряжении с сегодняшнего дня. И эта сумма пойдёт на снаряжение экспедиции здесь, в Чите. Закупайте всё, что вам необходимо, нанимайте людей. Будут трудности — без церемоний обращайтесь ко мне. Во всём помогу. Единственное, что вам следует делать обязательно,— предоставлять в нашу бухгалтерию все счета, чеки, расписки, договоры, по которым будут расходоваться деньги.
— Непременно,— сказал я, приуныв.— А, простите, остальные суммы…
Бадмаев еле заметно улыбнулся.
— Давайте подойдём к карте,— сказал он ( мы находились в кабинете Бадмаева ).— Смотрите… На вашей карте — только Тибет. Но от Читы до русской границы тоже расстояние изрядное. Вы видите?
— Да, Пётр Александрович.
— Вам предстоит, двигаясь с севера на юго-запад, пройти через Монголию, пересечь пустыню Гоби, несколько провинций Китая, среди них провинции Ганьсу и Цинхай, где вам надлежит в восьми буддийских монастырях вручить письма их настоятелям. Мы с вами об этом говорили, не так ли?
— Так, Пётр Александрович.
— Но большинство монастырей, в которые надо доставить мои послания,— в Тибете.—Доктор Бадмаев смотрел на меня и был совершенно спокоен.— Так вот, только пройдя огромные расстояния по Монголии и Китаю, вы с Божьей помощью окажетесь в Тибете. Путь дальний. И опасный. Везти с собой большие суммы — огромный риск. Всё может случиться, давайте смотреть правде в глаза. Вы со мной согласны?
— Абсолютно согласен!
— И поэтому, Арсений Николаевич, на границе Китая и Тибета — она, естественно, условна — есть небольшой город Кетен и в нём филиал Пекинского коммерческого банка. Там я держу определённую, не скрою от вас, немалую сумму для расходов, связанных с моей деятельностью в Тибете, а эта деятельность, уж поверьте мне на слово, многогранна.
— Не сомневаюсь! — вырвалось у меня.
Пётр Александрович скупо улыбнулся и продолжил:
— В Кетене в банке вы получите следующие семьдесят пять тысяч рублей. Поскольку наши рубли обеспечены золотом, вам могут быть вручены и китайские юани, и английские фунты стерлингов, и американские доллары. На ваше усмотрение. Сориентируетесь на месте.
«Ещё как сориентируюсь! — подумал я, ликуя и всячески стараясь скрыть от собеседника своё ликование.— Вот эти деньги и пойдут на трон Чингисхана!»
— Чеки я вручу вам здесь — на предъявителя. Эта банковская процедура у меня отлажена. Получите их в день отправки экспедиции. А сейчас… Вот вам чек на первые семьдесят пять тысяч, тоже на предъявителя, в Читинский кредитный банк.
И мне была передана продолговатая плотная бумажка. На ней я видел только цифру — «75 ООО»…
— Действуйте, Арсений Николаевич! И держите меня в курсе ваших дел. Торопиться не надо, но и затягивать… Знаете девиз Льва Николаевича Толстого?
Мы уже оба поднялись из кресел. Я, находясь в полном смятении и разрывающем меня на части восторге, молчал.
— Возьмите, мой друг, сей девиз на вооружение: без поспешности и без отдыха. Удачи!
Пётр Александрович протянул мне руку. Его пожатие было крепким и энергичным. Я направился к двери, чувствуя на себе взгляд Бадмаева, пронизывающий насквозь.
— Господин Болотов! — остановил меня его голос, и в нём ощущалась плохо скрытая ирония.— Что же вы, голубчик! А оставшиеся пятьдесят тысяч?
Обернувшись, я беспомощно развел руками:
— Действительно…— и буйно, по-юношески, покраснел.
— Вы их получите на обратном пути, в городе Синин. Он расположен в провинции Цинхай. Там тоже филиал Пекинского коммерческого банка. Я же вам только что сказал, что вручу вам чеки, а не чек. Вы невнимательны. Итак, ещё раз — удачи!
Последующие дни и недели превратились в пёстрый стремительный калейдоскоп: переписка с друзьями из Александрополя и Карса, которые согласились принять участие в предстоящей экспедиции ( «Если она состоится»,— говорил я им ),— в конце концов из моих кавказских сверстников в дальний поход отправились пять человек; закупка лошадей, дорожного снаряжения, оружия; банковские операции, отчёты, скрупулёзно предоставляемые мной в бухгалтерию «Торгового дома П. А. Бадмаева и К°»; дважды — тайные встречи в Чите с гонцами из Питера от Кобы и Бокия: от меня — устная информация, от них — инструкции, тоже устные, в приказном, не терпящем возражения, тоне ( «Ну это мы ещё посмотрим, кто здесь командует парадом» ); изучение подробнейших карт Монголии и Центрального Китая, территорий, через которые пролегал наш маршрут к Тибету ( «А дальше,— говорил я себе, и сердце обливалось нетерпеливым жаром,— по моему маршруту на заветной карте. И сейчас здесь никто, кроме меня, не знает его…» ).
Всё спорилось, работа кипела, всё получалось. Сейчас я понимаю: НЕКТО могущественный и упорный неуклонно помогал мне, и если бы я вдруг запенился или отказался от задуманного, наверно, меня бы заставили, вынудили делать то, что предначертано судьбой.
Однажды в дверь моей комнаты рано утром постучали. И по деликатному, осторожному стуку я узнал, кто там, в коридоре…
Но сначала несколько слов о «доме для гостей» в читинских владениях доктора Бадмаева. Да, это была гостиница, но не совсем обычная. Каждому, кто поселялся здесь, предоставляли отдельные покои: просторную комнату с минимумом мебели, ванную и душ с горячей водой, тёплый ватерклозет, телефон — через коммутатор можно было позвонить в контору, в секретарскую или же самому Петру Александровичу, в бухгалтерию, на почту, в лазарет, при котором была аптека, где преобладали тибетские снадобья, на два основных склада и — часовым. При «доме для гостей» был бесплатный буфет с разнообразными закусками и горячими блюдами европейской и восточной кухонь, в меню начисто отсутствовали спиртные напитки, которые не запрещались, но как бы молчаливо осуждались. И ещё тут имелась большая гостиная с удобной мягкой мебелью, с двумя книжными шкафами ( подходи и бери книги, которые найдёшь для себя, по вкусу и пристрастиям ); на столах — всегда свежие газеты и журналы, местные и столичные. Вот такой «дом для гостей», никакой платы с проживающих не взималось. Проживали в этой более чем своеобразной гостинице в основном иностранцы: купцы, инженеры, коммерсанты — словом, специалисты самых разных профессий, с которыми «Торговый дом» вёл дела. Реже случались тут соотечественники вроде меня. Ещё одна особенность: прислуга только мужская — молодые люди, все буряты, вышколенные, вежливые, неразговорчивые. Всегда тут царствовала идеальная чистота, я бы сказал: стерильная, медицинская. А поварами в буфете были два китайца, тоже молодые, истинные мастера своего дела.
Итак, рано утром — на дворе был июль, и, казалось, недавно зелёная праздничная степь была уже выжжена безжалостным солнцем, стала коричнево-бурой, унылой и однотонной — в мою дверь деликатно постучали, и я знал, что так может стучать только Иван Петрович Жигмутов,— он, по поручению Бадмаева, опекал меня и с весёлым старанием помогал во всём. Я только что встал и, побрившись, собирался идти в буфет завтракать. «Явно у Ивана Петровича что-то неотложное».
Я открыл дверь. Да, передо мной стоял улыбающийся господин Жигмутов, как всегда, безукоризненно одетый, подтянутый, приветливый. А за ним — трое молодых людей все буряты, в национальных летних халатах из светло-коричневого атласа, подпоясанных чёрными поясами, и в круглых войлочных шапках с заострённым верхом. Они были похожи на родных братьев,— может быть, причиной такого впечатления было явное напряжение, сосредоточённость на их смуглых лицах.
— Доброе утро, Арсений Николаевич! Простите за столь раннее вторжение. Обстоятельства…
— Да вы проходите в комнату,— перебил я.
Через десять минут всё разъяснилось: три молодых человека, представленные мне ( я сейчас не могу вспомнить их бурятские имена, да это и неважно ), оказались теми «людьми Бадмаева», которые станут рядовыми членами экспедиции.
— Думаю,— сказал Иван Петрович,— лучше всего им быть вашей охраной. Они — воины. А некоторая поспешность сегодняшнего знакомства… Дело в том, что они уже сегодня отправляются в Монголию, в определённом смысле подготовят вашу экспедицию…
— В каком смысле? – перебил я.
— Ну… Во всяком случае, на первом этапе пути в Монголии вам необходима адаптация, нужно вжиться в среду… Вот эта почва и будет ими подготовлена.
Всё сказанное Иваном Петровичем звучало несколько абстрактно и непонятно, но я не стал расспрашивать дальше, уточнять, инстинктивно почувствовав, что сейчас этого делать не надо: «Всё разъяснится потом, в пути». Так оно и оказалось… А воины, отказавшись присесть, замерев стояли у стен — загадочно молчали, и на их бесстрастных восточных лицах ничего невозможно было прочесть.
— Мои новые друзья не говорят по-русски? — спросил я.
— Мы все говорим по-русски,— сказал один из них без всякого акцента.
И здесь, пожалуй, надо признаться, что с акцентом на русском языке говорил я. И до сих пор не изжил этот… как сказать — недостаток, изъян? Пусть будет изъян.
— Сейчас, Арсений Николаевич,— сказал господин Жигмутов,— вам следует запомнить этих людей. А как только вы со своей экспедицией пересечёте монгольскую границу, они сами найдут вас. Цель нашего утреннего визита достигнута — вы познакомились, и встреча с вашей охраной в Монголии, присоединение их к вашему отряду не будут неожиданностью.
— Разумеется! — поспешил заверить я.
Тут же «охрана», все трое, по-военному коротко кивнув мне, молча и бесшумно удалилась, и у меня было ощущение, что их вовсе не было: духи, утренняя грёза…
— Не удивляйтесь,— засмеялся Иван Петрович Жигмутов.— Они действительно военные люди, прошли специальную подготовку — так в древности монголы воспитывали своих воинов. Если хотите… Открою вам тайну: они, можно так сказать, из личной гвардии Петра Александровича Бадмаева. И от него они получили приказ: во время экспедиции охранять вас как зеницу ока. А для них приказ Петра Александровича, их духовного отца,— главный, единственный закон, которым они руководствуются.
И я понял: эта «тайна» открывалась мне наверняка с ведома самого Бадмаева, а может быть, и по его поручению. Мы поговорили ещё немного о всяких ничего не значащих пустяках, и господин Жигмутов тоже ушёл. Он явно спешил куда-то. Я остался один и никак не-мог отделаться от чувства дискомфорта: происходило что-то со знаком минус. Что?.. Я не мог понять. Ведь о внедрении в экспедицию людей Бадмаева мы с Петром Александровичем договорились заранее. Несколько странно вёл себя Иван Петрович Жигмутов. Пожалуй, он нервничал, чего с ним раньше не случалось никогда. «Всё это ерунда! — решил я наконец.— Уж больно я становлюсь подозрительным. Всё идёт как нельзя лучше». Действительно, для экспедиции в Тибет было в основном всё готово: снаряжение, продовольствие, оружие, гужевой транспорт закуплены; маршрут скрупулёзно отработан; истрачено всего около сорока тысяч рублей, и Пётр Александрович в нашу последнюю встречу, просмотрев бухгалтерскую отчётность, сказал:
— Оставшаяся сумма вам наверняка понадобится при переходе через Монголию, пустыню Гоби, Китай. Ведь провизии вы берёте только на первые две-три недели пути. Дальше будете покупать её у местного населения. Кстати о питании во время вашего путешествия…
И тогда от Петра Александровича Бадмаева я получил бесценный совет, которому следовал всю свою скитальческую жизнь:
— Обращаю, мой друг, ваше внимание на одно обстоятельство. Вернее, на одно европейское заблуждение. Среднеарифметический европеец отправляется в дальнее путешествие — скажем, в экзотические восточные или азиатские страны. И он везёт с собой воз европейских продуктов, максимально приближенных к его «европейской кухне». Абсурд! Абсурд, мой друг! Всегда в подобных путешествиях надо питаться так, как делает это рядовой местный житель той страны, в которой вы оказались. Ни в коем случае не местные деликатесы, не кухня аристократов-гурманов, в среду которых вы можете попасть. Ешьте то, что ест рядовой гражданин данной страны, рабочая семья, будь то крестьяне или ремесленники. Узнайте, чем они питаются изо дня в день, и следуйте их меню. Потому что в их рационе многовековой опыт, приспособленность человеческого организма к местным условиям. Вот таков мой совет. Я же для всех членов вашей экспедиции дам тибетский порошок: принимайте его утром, натощак, со стаканом чистой, лучше родниковой воды. Дезинфекция желудка, каждодневная профилактика — и никакие болезни вам будут не страшны.
Всем путешествующим и странствующим адресую этот совет доктора Бадмаева.
Теперь можно было бы отправляться в путь. Но… Ещё не приехали в Читу мои соратники из Александрополя и Карса. Да, согласие на затеваемое трудное и опасное предприятие дали пять человек, которым я полностью доверял, в надёжности каждого из них не сомневался. Они должны были прибыть все вместе, у всех у них оставались дела, которые надо было завершить, уладить, и на это требовалось время.
Между тем подкралась уже середина августа 1901 года. Я ждал своих кавказцев ( впрочем, двое из них были русскими ) в конце месяца, самое крайнее — в первых числах сентября. И наша экспедиция тронется в путь, предполагал я, между пятнадцатым и двадцатым сентября. А девятнадцатого августа — этот день я хорошо запомнил — произошло некое событие.
Был вечер. Поужинав перед сном в своём номере «дома для гостей», я корпел над русско-китайским словарём, изданным — чему я был немало удивлён — в Пекине в 1873 году; словарь был добротный, толстенный, умно и доступно составленный, работать с ним было одно удовольствие, во всяком случае — для меня. Окно было распахнуто в тёплый, даже душный августовский вечер, тёмно-лиловое небо над забайкальской степью мигало первыми, ещё неяркими звёздами, запах раскалённой за день земли был терпким, густым, в нём преобладал горьковатый аромат полыни; наперегонки перекликались кузнечики, то близко, то отдалённо, и в этой перекличке было что-то древнее, вечное, томящее душу неразгаданным, непостижимым…
В дверь трижды энергично постучали. Удивившись ( «Кто бы это мог быть так поздно?» ), я сказал:
— Входите! Не заперто…
В комнате появился молодой человек ( «Мой ровесник»,— определил я тогда ); впрочем, может быть, он был старше меня на несколько лет. Первое, чем он поразил моё воображение,— это своей картинной вызывающей красотой: абсолютно правильные черты лица, аристократическая бледность, изящество во всём — в одежде ( на нём был дорожный коричневый костюм, удобные чёрные ботинки из мягкой серой кожи и — что совсем не воспринималось контрастом — чёрный галстук-бабочка, подпирающий воротник белой рубашки, явно надетой только что ), в манере свободно, раскованно держаться, в пластичности движений. И — глаза… Тёмные, жгучие глаза под короткими густыми бровями, полные мысли, огня, энергии; в их взгляде было нечто завораживающее.
Второй сюрприз: немецкий язык, на котором нежданный гость разговаривал со мной. Он с ходу, ещё стоя в дверях, спросил:
— Вы говорите по-немецки?
— Скорее, понимаю,— медленно ответил я, переводя эту фразу с армянского на немецкий, и — я сам это чувствовал — говорил я с чудовищным акцентом.
— Прекрасно! — обрадовался молодой человек.— Итак, здравствуйте!
— Здравствуйте,— ответил я.— Проходите. Садитесь.
Дальше мы говорили по-немецки, и с каждой фразой всё лучше и лучше ( я имею в виду себя ).
— Разрешите представиться: Артур Кралайн, коммерсант из Кёльна!
— Очень приятно. Арсений Николаевич Болотов, географ.
— Какая прелесть! Географ! Моя страсть помимо коммерции — путешествия и покорение горных вершин. Вот покончу здесь, у господина Бадмаева, с делами и намереваюсь отправиться в Гималаи, покорять высочайшие вершины мира Чогори и Канченджангу. Если, конечно, мои замыслы не прервёт конец света, предсказанный мудрецами в конце минувшего века или в начале наступившего. Интересно, согласитесь, жить на рубеже двух веков.
— Интересно… А вы, господин Кралайн…
. — Давайте отбросим светскую чопорность. Я — Артур, вы — Арсений. Не возражаете?
— Не возражаю. И чем, Артур, вы занимаетесь? Какова ваша коммерция?
— В коммерции я дилетант. Сфера моих коренных интересов иная. Конечно, есть определённый финансовый интерес, но это так… Больше ради азарта. Я человек обеспеченный: мой отец был преуспевающим пивоваром, оставил мне порядочное наследство. Да… Отвечаю на ваш вопрос. Бартерная торговля. Я — посредник в подобных сделках. Вот доставил господину Бадмаеву огромное количество медикаментов и медицинского оборудования на весьма солидную сумму. А отсюда на эту же сумму с некоторыми процентами должен привезти в Германию, во Франкфурт-на-Майне, если быть точным, русские меха, пушнину, как здесь говорят. Согласился на эту дальнюю поездку по единственной причине: хотел попасть в Россию, в её даль и дебри. Ваша страна меня интересует, увлекает. Как ещё сказать? Волнует. Вот узнал в буфете, что из всех, кто сейчас живёт в этом отеле, вы — единственный русский. Остальные — европейцы, монголы, китайцы, даже есть тут японец. Но меня прежде всего интересует Россия. И поэтому мой первый неофициальный визит — к вам. Я, уж простите, без всяких церемоний. Таков есть, и ничего не могу с собой сделать. И коли вы русский…
— Я подданный Российской империи.
— Какая разница, Арсений? У меня к вам уйма вопросов. Пока я ехал по бескрайним русским просторам… Впрочем, свои вопросы я задать успею. У меня есть к вам предложение…
И только здесь мой неожиданный гость поднялся со стула, подошёл к подоконнику, на котором лежал русско-китайский словарь, полистал его.
— Так… Понятно: постигаете китайскую грамоту. И выходит, я вас оторвал от вечерних занятий?
— В некотором роде.
— Плюньте, Арсений! Никуда от вас эти иероглифы не уйдут. Момент! Китайский язык каким-то образом связан с вашими географическими интересами в этой азиатской глуши?
— Связан.
— Всё равно плюньте! У нас с вами жизнь впереди, всё успеем. И предложение у меня вот какое. Не скрою… Прибыв в Читу, я первые два дня, можно сказать, инкогнито, прожил в гостинице «Байкал». Мне сказали: лучшая. Ничего, сносная. Так вот, Арсений, есть в Чите один весёлый дом… Впрочем, их в этом заштатном городишке три. Я ознакомился со всеми. Один, его содержит некий господин, которого там все называют Абдулой,— очень даже неплох. Он интересен прежде всего своей восточной экзотикой: девочки в основном — бурятки, монголки, китаянки, может быть, и кореянки, японки. Различить по национальному признаку невозможно. Во всяком случае, европейцу. Но все — прелесть! Впрочем, есть и русские, тоже красотки — пальчики оближешь. И, как мне сказали, имеются две француженки, на любителя. Это, очевидно, уже экзотика для местных сексуальных гурманов. Словом, Арсений, предлагаю: едем к греховодницам, которых предлагает клиентам бритоголовый Абдула. Или вы против?
— Нет, я не против.
Утверждаю, сейчас утверждаю, что это сказал не я, а кто-то другой, помимо моей воли, но моим голосом.
…Мы с Артуром Кралайном вернулись из публичного дома под утро полупьяными, опустошёнными ( впрочем, это я о себе… ) и уже стали задушевными друзьями, у которых нет никаких секретов друг от друга. Согласитесь: если в первое же знакомство дружба скрепляется таким экстравагантным способом, это кое-что значит.
Хочу сказать: я первый раз в жизни попал в подобное заведение. И признаюсь: не жалею об этом. Во-первых — давайте вспомним отца Боша,— я уже был не маджаром, молодым неперебродившим виноградным соком, я перешагнул своё двадцатилетие, капля сексуального алкоголя не могла испортить мою кровь, которая стала крепким вином. И я жаждал женщин, не умея ещё легко, свободно сходиться с ними. Моя «мораль», может быть, отцовское воспитание не позволяли мне «взять» проститутку на панели или одному отправиться в публичный дом. Во-вторых… Как поточнее сказать? Наверно, так: большинство мужчин ( возможно, и женщин тоже ) не знают своих сексуальных возможностей. И чтобы открыть их, надо пройти через ЭТО: попасть — хотя бы один раз в жизни — в объятия профессионалки. Со мной это случилось в ту ночь. И за пережитое в заведении довольно зловещего господина Абдулы я навсегда останусь благодарен Артуру Кралайну, несмотря ни на что… Несмотря на всё, что произошло в дальнейшем.
А в дальнейшем что же? А пока мы стали с коммерсантом из Германии Артуром Кралайном друзьями. Встречались каждый день, была масса тем для разговоров, Артур всё больше нравился мне живостью своего неординарного быстрого ума, оригинальностью суждений, весёлым независимым нравом, напором и свободой. Он был абсолютно не связан никакими общепринятыми правилами, он жил так, как хотел. И всем этим, не скрою, он был близок мне: я всё больше был недоволен тем обществом, в котором жил.
Не собираюсь скрывать: мы с ним ещё несколько раз побывали в «весёлом доме» господина Абдулы и в двух других подобных заведениях, которые существовали в тогдашней Чите. Но и своими делами мы оба занимались с усердием: я — подготовкой экспедиции в Тибет, Артур — пушной коммерцией. У него было больше свободного времени, и часто новый друг мне со старанием помогал, невольно проникая в мои заботы и проблемы. Как-то само собой получилось, что ему стало известно о цели нашей экспедиции: заполучить трон Чингисхана. Собственно говоря, и ближайшее окружение Петра Александровича Бадмаева из этого уже не делало тайны: расходы на мои нужды проходили по бухгалтерским документам, в гуманитарных планах «Торгового дома» значился музей «Культура Востока России» ( так он теперь назывался по инициативе Бадмаева ).
8 сентября наконец приехали мои кавказцы, все пятеро, полные энтузиазма и нетерпения, и был определён день отбытия из Читы нашей экспедиции: 20 сентября 1901 года. Примерно за неделю до этого знаменательного события вечером с бутылкой немецкого шнапса ( где он его выкопал в нашей зауральской глуши? ) ко мне пришёл Артур Кралайн, радостно возбуждённый и, заметил я, напряжённый одновременно. Откупорив бутылку и наполнив на две трети стаканы, он сказал:
— Арсений! Я тут бродил по степи вокруг лагеря и… Словом, у меня возникла блестящая идея, которую не грех воплотить в жизнь. Надеюсь, ты меня поддержишь. И за эту идею я предлагаю выпить.— Артур потянулся ко мне со своим стаканом: по русскому обычаю он привык чокаться.— Поехали!
— Постой! — охладил я нетерпение своего нового друга.— Сначала изложи идею.
— Изволь! Я тебе говорил: закончив дела с господином Бадмаевым… А я их закончил. Дальнейшие мои действия — отправиться в Гималаи и покорить две горные вершины. Так вот,— он пытливо посмотрел мне в глаза.— Возьми меня в свою экспедицию! В любом качестве. Я многое умею делать, не раз бывал в горах.— Я молчал.— Ведь это почти по пути. Завершится твоя экспедиция, надеюсь, удачно, и я отправлюсь дальше, уже по своему маршруту. Зато сколько у нас будет времени для бесед во время путешествия! Через пустыни, горы, китайские города! Ну? Как? Почему ты молчишь? Ты берёшь меня?
— Беру.
— Арсений! — экспансивный немец стиснул меня в объятиях.— Я не сомневался! Спасибо! Вот за это и выпьем!
Мы чокнулись и выпили немецкий шнапс. По мне — напиток отвратительный».
Продолжение следует…
Дневник внимательно изучал член русского географического общества ( РГО ) города Армавира Фролов Сергей
